А выглядел он не так уж и страшно. Уже не страшно. Ожоги на его руках и ногах затягивались так стремительно, что уже секунд через двадцать трудно было поверить, что он только что варился в кипятке. Лицо его быстро приобретало нормальный цвет, и он еле заметно вздохнул. От радости я хотел кинуться к нему и расцеловать, но вовремя спохватился, театрально взмахнул руками и прокричал:
— Эники, беники ели вареники! Эники, беники, клос, вышел пузатый матрос!
Стас передернул плечами и сел.
Люди вокруг истошно заголосили и рухнули на колени.
Стас оглядывался вокруг так, словно очнулся от глубокого сна и не помнит, где находится.
— О, Осирис, ты — бог могучий, — заорал Гопа, возбужденно прыгая вокруг нас. — Нет бога, подобного тебе! Как сам ты воскрес после битвы с Сетом, так и слуги твои легко возвращаются к жизни! — Он явно решил использовать сотворенное нами чудо в целях укрепления своей религиозной власти.
Кто-то схватил меня за руку. Я обернулся. Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, передо мной стоял Неменхотеп.
— Прости мне мое неверие, верный слуга Осириса, — забормотал он заискивающе, — я был не прав. Осознал. Раскаиваюсь. Забудем прошлое и станем друзьями. Давай, лечи меня.
И тут меня просто затрясло от ярости. Слишком много я пережил.
— Э нет, фашист! — закричал я. — Все не так просто! Ты оскорбил верного слугу Осириса, и теперь мое заклинание не подействует, пока ты сам не искупаешься в кипящем масле!
— Да брось ты, — проникновенно сказал фараон, — давай так, без масла, а? Попробуем?
— Ну, давай, попробуем, — мстительно усмехнулся я и, сунув руки в карманы, выключил дистанционные блоки. — Стас, дай ему браслеты, — обернулся я к брату.
Тот, все еще ошалело поглядывая по сторонам, снял браслеты с рук и протянул их фараону. Неменхотеп проворно натянул их на запястья.
— А как застегиваются? — кротко заглянул он мне в глаза.
Я застегнул браслеты.
— Ну, давай, говори заклинание, — поторопил фараон.
— Что ж, пожалуйста. Как и в прошлый раз я взмахнул руками и возвестил:
— Эники, беники ели вареники! Эники, беники, клос, вышел пузатый матрос!
Фараон замер, прислушиваясь к собственным ощущениям. Потом неуверенно кашлянул и тут же зашелся в болезненном приступе.
— То-то, — сказал я. — Лезь в котел.
Стас уже оправился от шока и теперь злорадно засмеялся.
— Классно, Костя, — сказал он по-русски. — Так ему! Знаешь как больно!
Неменхотеп затравленно огляделся. И его взгляд остановился на отоспавшемся благодаря пастилке Толяро военачальнике.
— Доршан, — позвал он. — Подь сюда.
Тот подскочил к нам и сразу вполголоса спросил меня: