— Вы отдадите меня под суд? — спросил Никола.
— Разумеется.
— Дело получит огласку… — осторожно заметил князь Константин.
— Да, получит. Возможно, Никола будет осужден за покушение на убийство князя Сергея и за соучастие в убийстве княгини и телохранителя. Возможно, его оправдают.
— Нерония будет в ярости, — сказал Флакк.
— Но мировое сообщество накинется на нее, бичуя за безобразное рабство анималов. И возможно… тоже лишь возможно, кто-то из них, перехватив сообщение информсетей… увидев изображение Николы и поняв, что может обрести человеческий облик, покинет Неронию и явится добровольно на Лаций или Китеж… Или на какую-то другую планету, где нет рабства. Флакк, мы готовы к этому? Лаций готов? Или несчастные беглецы окажутся в лапах спецслужб и других Василидов?
— Не слишком ли ты самонадеян, малыш? — усмехнулся Друз. — Рабы любят своих хозяев.
— Не смей называть нас рабами! — крикнул Никола.
— Общество противников рабства кинется защищать это маленькое чудовище, — прошипел Константин. — Начнут кричать об искаженной психике, о бесчеловечных опытах, миловаться со спасенным и, вот увидите, задурят судьям и присяжным головы. Пресса поднимет вой, галанет… — Константин махнул рукой, давая понять, что никакой надежды на справедливость в данном деле не ожидается. — В итоге Эмми и Сергей останутся не отмщенными.
— Я могу понять, что творилось с Николой. — Марк бросил взгляд сначала на Лери, потом на Константина. — Его двойственному положению не позавидуешь. Из одного рабства он тут же попал в другое. Ему приходилось прятаться, скрывать, кто он. Никола не мог летать на звездолете: его бы тут же расшифровали как анимала. Свои считали его предателем. Я не сомневаюсь, малыш любил и князя, и княгиню, и в то же время он был свидетелем того, как составляются планы захвата других кораблей. Кораблей из его братства. Возможно — других братств. Следом — ослабление и унижение Неронии. Любой выбор был для него фатален. Я понимаю его… очень хорошо понимаю.
— Разумеется, — усмехнулся князь Константин. — Один бывший раб понимает другого.
— Заткнись! — крикнула Лери, вскакивая. — Если не хочешь, чтобы я заехала тебе в глаз!
От такого вульгарного поведения патрицианки князь Константин онемел. Марк стиснул зубы и нахмурился, безуспешно пытаясь скрыть улыбку, что растягивала его рот до ушей.
— Ваше последнее замечание не относится к делу, князь, — очень вежливо сказал Друз.
— Я прояснил все детали? — спросил Марк.
— Почти все, — уточнил Флакк. — Одно мне не ясно: почему флайер охраны напал на нас?