Он сделал глубокой вдох, горячо надеясь, что то, что он собирался сказать, будет правильно.
— Ну, безупречным свадебный прием нельзя назвать. Он почувствовал, что она буквально замерла на месте.
— Что ты сказал? — мгновение спустя переспросила она.
— Все было очень мило и все такое, но, согласись, Эви, отнюдь не безупречно.
Она отпрянула от него, упершись руками в его грудь.
— И в чем же, позволь узнать, мое свадебное торжество не оправдало твоих ожиданий? — напряженно произнесла она.
— Ну, к примеру, искусственные валуны из папье-маше… не кажутся ли они несколько вычурными?
Она приподняла изящную бровь и стала поразительно похожей на свою матушку.
— А торт? Такая масса цветов и такое смешение красок, — продолжал он.
— Я хотела, чтобы он выглядел праздничным.
— В определенной окружающей обстановке, возможно, так он и смотрелся бы. Скажем, если бы праздник проходил в цирке.
— Есть еще что-нибудь такое, что не заслуживает твоего одобрения? — спросила она.
— Нет-нет, — поспешил он заверить ее. — Свечи вверху, зеркала на потолке, плавающие свечи в пруду и все прочее очень мило. Хотя скалу, из которой льется шампанское, можно было заменить…
И тут она расплакалась. Он попытался обнять ее, но она не пожелала. Вырвавшись из его рук, она бросилась на искусственный берег пруда, горько рыдая.
Такого он вынести не мог. Он решительно, хотя и нежно, сгреб ее в охапку, поднял и посадил к себе на колени. Она почти не сопротивлялась и вскоре обвила его шею руками и промочила насквозь его сорочку слезами. Он дал ей выплакаться, но недолго. Сомнительно, что его Эви много времени проводила в слезах.
— Эви, ты не создана для того, чтобы стать организатором свадебных приемов. По неизвестным причинам обстоятельства словно сговорились сводить на нет все твои усилия. Ну и что? — Уловив, что всхлипывания на мгновение прервались, он продолжал с еще большей убедительностью: — Зачем тебе понадобилось заниматься таким делом в дополнение ко всему остальному, что ты уже умеешь?
— Потому что. Потому что тетушка Агата понадеялась на меня, а я обманула ее ожидания!
— Ну и что? — резонно спросил он.
Она подняла свое мокрое от слез, трогательное личико и, встретившись с ним взглядом, снова уткнулась в его сорочку.
— Тебе легко говорить. Тебе, с твоей внешностью… А для людей вроде меня это важно, — продолжала она приглушенным голосом. — Потому что, если ты не оправдываешь ожидания людей, с тобой не хотят иметь ничего общего. Какой прок от никчемной старой девы? Никакого. Она абсолютно никому не нужна.
А-а, вот, значит, в чем дело. Он подозревал. А теперь убедился, что прав. Он понимал, что в течение следующих нескольких минут ему необходима крайняя осторожность, такая осторожность, какую соблюдают при соприкосновении со взрывчатым веществом или с каким-нибудь сверхсекретным документом или с человеческой жизнью. Потому что она была его жизнью и последующие несколько минут могут определить его будущее.