— Не сомневаюсь, что ваше платье — очень практичная вещь.
Ей не понравился его снисходительный тон. Его одежда тоже не отличалась верхом портновского искусства. Без пиджака, в помятой рубахе серовато-коричневого цвета и брюках, зазелененных о траву, которые поддерживались коричневыми подтяжками, он выглядел неопрятным. Волосы его были взъерошены, на руке — красная царапина, но почему-то в отличие от нее его внешний вид располагал к себе и он не казался неряшливым. Это было несправедливо.
— Не я придумываю фасоны платьев, их делает Мэри, — проворчала она.
— Ваша бабушка была бы от них в восторге, — пробормотал себе под нос мистер Пауэлл. Но она его услышала.
— Вы всегда так любезны, мистер Пауэлл? — возмущенно спросила она. — Если всегда, то меня удивляет, что вы имели успех у женщин и заслужили репутацию донжуана.
Теперь возмутился он:
— Если возникает необходимость, я могу быть любезным. — Потом, подумав, добавил с весьма довольным видом: — К тому же я уже говорил вам, что перевоспитался. Честность, искренность и откровенность — теперь мои любимые слова. А комплименты, льстивые речи и всякие милые глупости остались в прошлом.
— Гм-м, — с большим сомнением произнесла Эвелина — Вы уверены, что не ошибаетесь? Может быть, вашими любимыми словами являются: грубость, бестактность и бесцеремонность?
Он еле сдержал улыбку, она видела это по его глазам. Однако, напустив на себя глубоко обиженный вид, он уверил ее:
— Я стал другим человеком, Эви. Теперь вы можете быть спокойны: гостьи миссис Вандервурт будут в полной безопасности.
— Я не так уж сильно беспокоилась, — холодно ответила она. — Я начинаю подозревать, что ваши прошлые победы вы одерживали над более доступными женщина ми, чем изысканные леди, которые будут присутствовать на свадьбе миссис Вандервурт.
У него удивленно округлились глаза.
— Послушайте, Эви, ваши слова звучат как вызов.
Отец утверждал, что она по природе своей не способна не ответить, когда ей бросают вызов. Она понимала, что следует промолчать, оставив без внимания жалкий пример чисто мужского желания порисоваться. Но не смогла удержаться и насмешливо произнесла:
— Вот как?
У Эвелины, видимо, разыгралось воображение, потому что ей показалось, что в удивленных голубовато-зеленых глазах Джастина Пауэлла вспыхнули искорки. Он улыбнулся обольстительной улыбкой и склонил набок голову.
— Вы слышали?
Эвелина не слышала ничего.
— Что?
Он приложил к уху согнутую ладонь, сделав вид, что прислушивается.
— Я явно слышал звук брошенной перчатки. — Он изобразил элегантный старомодный поклон. — И разумеется, я принимаю вызов.