Его спутник был грузный, высокий, темноволосый тип самого обыкновенного вида. Его лицо не было ни взволнованным, ни возбужденным. Очевидно, для него это не было игрой. В руке он сжимал пистолет, и я понял, что он готов применить его.
Мне стало страшно.
— …Это надо же — бабу послать! — говорил он.
— В вас говорят предрассудки, — сказал курчавый. — Она была единственным человеком, которого можно было послать. — Он показал на пламя. — Как вы можете в этом сомневаться?
— Ее поймали.
— Только не Вади. — Он тихонько позвал: — Вади, Вади!
Губы девушки дернулись под моей рукой. Я наклонился и услышал, как она говорит шепотом:
— Если хотите остаться в живых, пустите меня к ним.
На освещенной пожаром поляне высокий темноволосый тип мрачно сказал кудрявому:
— Ее поймали. Надо что-то делать, и побыстрей.
Он зашагал по поляне.
Губы девушки мне шепнули:
— Пожалуйста!
Темноволосый уже подходил со своим большим пистолетом; курчавый шел немного поодаль, ступая мягко, точно крадущаяся кошка. Если бы я потащил девушку из-за дерева, они услышали бы меня. Если бы остался на месте, они бы на меня наткнулись. Так или иначе, подумал я, придется присоединиться к доктору.
Я отпустил девушку.
Она побежала к ним. Я стоял за кленом ни жив ни мертв и ждал одного — что она повернется сейчас и скажет роковое для меня слово.
Она не обернулась и ничего не сказала. Курчавый обнял ее, и с полминуты они поспешно о чем-то поговорили. Я расслышал, как она объясняла темноволосому, что она выжидала, желая убедиться в том, что пожар скоро не погасят. Потом все трое быстро пропали в темноте между деревьями.
С минуту я оставался на месте, а когда дыхание успокоилось, отправился за шерифом.
К тому времени, как я нашел Эда, было уже слишком поздно рассчитывать на удачные поиски. Но он все-таки послал машину. На дороге, естественно, не обнаружилось никаких следов, которые бы указывали на присутствие этой троицы.
Эд пристально поглядел на меня при свете умирающего пламени, которое все-таки удалось усмирить.
— Не обижайся на меня, Хэнк, — сказал он, — но ты действительно уверен, что видел этих людей?
— Уверен, — сказал я. Закрыв глаза, я видел перед собой эту девушку, и руки мои чувствовали ее тело. — Ее зовут Вади. А теперь я хочу поговорить с Крофтом.
Крофт был брандмейстер. Я наблюдал, как ребята поливают водой то, что осталось от левого, южного, крыла, — а от него не осталось ничего, кроме кучи горячих углей да груды развороченного металла. Джим Боссерт, утомленный и грязный, присоединился к нам. Он так устал, что не мог даже ругаться, а только оплакивал потерю своего прекрасного рентгеновского оборудования и пленок.