ИМПЕРАТОР ПОКИДАЕТ М-ЛЬ ЖОРЖ, ЧТОБЫ ВОЗЛОЖИТЬ НА СЕБЯ КОРОНУ
«Любой предлог был ему на руку».
Мишле
Итак, Бонапарт выставил из своей постели чрезмерно чувствительную м-ль Жорж. Необходима была замена. Долго искать не пришлось.
В труппе Комеди Франсез выступала, под псевдонимом Дюшенуа, Катерина-Жозефина Раффен, бойкая резвушка с пылким взором, ставшая главной соперницей Жоржины. Их «малая война» на сцене возбуждала страсти парижан. Каждая имела многочисленных сторонников, и журналисты называли приверженцев Жоржины — «жоржианцами», а поклонников Дюшенуа — «каркассианцами» — «любителями костей» (м-ль была очень худа). Была даже сложена песенка:
Две актрисы хороши
В Комеди Франсез на сцене.
Обе служат преусердно
Несравненной Мельпомене.
Их поклонников орава
Спорит, чья же ярче слава.
А нужно ль копья нам ломать?
Будем сей вопрос решать
Лишь на благо Мельпомене:
Одной — овации, другой — кровать.
Овации предназначались Дюшенуа, но так как Бонапарт расстался с полнотелой Жоржиной, он не мог последовать благому совету автора песенки и пожелал иметь в своей постели худощавую актрису.
Однажды вечером, посмотрев м-ль Дюшенуа на сцене, он решил познакомиться с ней основательнее и послал за нею Констана.
Актриса не заставила себя упрашивать. Она надела сногсшибательное белье, элегантное платье и скользнула в карету, ожидавшую у дверей.
— Вы думаете, что он обнимет меня? — спрашивала актриса.
— Ну, а как же, и это будет далеко не все, — удачно ответил сдержанный, уклончивый, но галантный Кон-стан.
В Тюильри камердинер провел м-ль Дюшенуа в потайную комнату и сообщил о ее прибытии Первому Консулу. Тот, окруженный советниками, не оторвался от работы.
— Пусть ждет, — коротко бросил он. Через полчаса молодая женщина забеспокоилась и послала Констана напомнить хозяину, что она здесь.
— Пусть раздевается, — приказал Бонапарт.
М-ль Дюшенуа разделась.
Прошло еще полчаса. Первый Консул по-прежнему склонялся над своими досье и совершенно забыл о девице, дрожащей от холода в комнате с незатопленным камином.
Только м-ль Дюшенуа позвонила и попросила Констана передать, что она совсем закоченела.
— Ну пусть в постель ложится, — с досадой сказал Бонапарт, даже не поднимая головы от бумаг.
Час спустя м-ль Дюшенуа снова отправила Констана к хозяину; на этот раз взъяренный Бонапарт вскричал.
— Да пусть убирается! И продолжал свою работу.
М-ль Дюшенуа вылезла из постели, оделась и вернулась к себе, пылая ненавистью к Наполеону'.