Мария-Луиза, прельщенная галантной репутацией Жюля Леконта, в один из вечеров отправилась послушать его и сразу же испытала острое волнение. «Эрцгерцогиня, — пишет Макс Бийар, — с первого взгляда оценила элегантного певца и тут же занесла его в свою записную книжку…»
«Она послала за ним, — добавляет автор, — и потребовала спеть для нее одной. Сладостная и в то же время тягостная зависимость, потому что в Марии-Луизе текла кровь Лукреции Борджиа».
Несколько недель спустя г-н Суверен, парижский издатель, публиковавший творения Жюля Леконта, получил от своего находящегося в бегах автора следующее восхитительное письмо:
«Да, мой дорогой Суверен, ваше имя было бы очень уместно в этом деле. Я наследую Наполеону. Вы там, в Тюильри, можете этого не заметить, но я-то здесь, в Парме, это знаю точно. Я пел перед Марией-Луизой; она оставила меня ужинать. Ужин длился всю ночь. Когда я проснулся утром, то вообразил, что был императором. Не особенно гордитесь своим морским романистом. Если я и пошел „На абордаж“, то именно как тенор, а не как писатель. Купидон говорит: „На его луке должно быть две тетивы…“
На протяжении всего отсутствия г-на де Бомбеля, Жюль Леконт проводил дни и ночи в герцогском дворце. Камергеры обращались к нему в третьем лице, делая вид, что говорят с титулованным лицом:
— Не желает ли господин «граф» позавтракать? Не подать ли господину «графу» лошадь?
В 1847 году тенор вернулся в Париж и добился реабилитации.
Это приключение, вызвавшее, как нетрудно догадаться, скандал при Пармском дворе, оказалось последним в галантной жизни Марии-Луизы.
Экс-императрица умерла 18 декабря 1847 года. И если на ее надгробии не высекли эпитафию, предложенную Арсеном Уссе: «Здесь покоится та, которая начала с императора, а закончила тенором…», то только потому, что так не принято писать на надгробном камне…
ПАРИЖ ВЛЮБЛЯЕТСЯ В ЛЮБОВНИЦУ ФИЕСКИ
Париж смотрел на Нину глазами предателя.
Альфонс Карр
Со времени своей женитьбы Тьер жил в интимной близости и с женой, и с тещей, что, конечно, служило пищей для сплетен. Поскольку г-н Дон благоразумно возвратился в Лилль к своим обязанностям главного сборщика налогов, они жили втроем в особняке на площади Сен-Жорж, владельцем которого стал маленький марселец. Простой народ в их квартале без стеснения весело подшучивал над странным трио.
В небольшом памфлете, опубликованном в 1848 году, некий автор, скрывшийся за подписью «Весельчак», сумел передать те разговоры и пересуды, которые велись по поводу будущего освободителя территории. В памфлете беседу ведут жители с улицы Бреда. Послушаем их: