— Как-то вечером я сидела на скамейке. У меня не было ни су, ни корки хлеба. Моя обувь сносилась до такой степени, что стоило мне пройтись после малейшего дождика, как ноги мои тут же промокали. На мне было залатанное платье. Я никого не знала. Я сидела и смотрела на проезжающие мимо экипажи. Во мне не было зависти. Я знала, что наступит время, когда и я буду разъезжать в карете, осыпанная бриллиантами. Это я знала точно, но я понятия не имела, где мне найти ночлег на ближайшую ночь и что я буду есть завтра. Уже стемнело, когда ко мне подсел какой-то человек. Это был Генри Герц, пианист. Он ласково заговорил со мной. В темноте он не разглядел ни моего грязного платья, ни растрепанных волос, ни худобы плеч. Он не был богат, но я его не забыла. Он был очень Добр ко мне. В ту ночь я поклялась, что, когда Париж будет у моих ног, я прикажу построить дворец на месте той лачуги, у которой я сидела и которая видела меня полураздетой и голодной.
Через десять лет Тереза, ставшая маркизой де Пайва, на том же месте получила новый знак расположения богов. Она возвращалась в карете из Булонского леса с Арсеном Гуссейем. Ее руки, запястья, щиколотки украшали драгоценности. Указав на лачугу, она сказала писателю:
— Взгляните на эту развалюху. Когда-то на этом месте я дала себе одну клятву.
И она рассказала ему обо всем, а потом спросила:
— Знаете ли вы, кому принадлежит эта хибарка?
Гуссей расхохотался:
— Мне!
— Вы шутите!
— Я не шучу. Поразительное совпадение: я купил землю и домишко вчера вечером у Эмиля Перейра…
— Удивительно! Послушайте, мне все равно, сколько вы заплатили, я предлагаю вам двойную сумму. Я хочу приобрести эту землю. Уже десять лет, как она обещана мне. Я всегда считала ее своей!
— Я заплатил двести тысяч франков, — сказал Гуссей, — и за эти же деньги уступлю вам свое приобретение. Ваша история настолько чудесна, что грешно на ней наживаться.
Маркиза де Пайва поцеловала писателя.
— Я буду помнить о вашем благородном жесте. Вы знаете, я человек слова. На меня можно положиться. Если когда-нибудь вам понадобится моя помощь…
В 1856 году особняк маркизы де Пайва поднялся, словно из-под земли. Весь Париж смеялся остроте Эд-мона Абу. Когда кто-то спросил его, как продвигается строительство, писатель ответил:
— О! Особняк почти возведен. Уже готов тротуар…
Связь императора с этой куртизанкой высокого полета продлилась недолго. Тереза перестала приезжать на улицу Бак с того дня, когда поняла, что она никогда не будет принята в Тюильри. Наполеон III не сожалел об этом. Позже он скажет: