Эти деньки ушли в невозвратное прошлое, с грустью подумал Эдди.
Ди вручила ему перед уходом ломтики белого мяса и ножку индейки. Она аккуратно завернула все это в фольгу и строго-настрого наказала не делиться с Джоном.
— Это тебе, Эдди, — сказала она и поцеловала старика в щеку. При этом он чуть не разрыдался.
И вот теперь он сидел один на кухне и смотрел на мясо, лежавшее на развернутом квадрате фольги, — так мог бы есть какой-нибудь старый бродяга, отыскавший съестное в мусорном баке.
Бейли положила морду на стол и уставилась на Эдди своими печальными глазами.
— Разве я могу тебе отказать, девочка?
Старик почесал собаку за ухом и кинул несколько ломтиков мяса в ее миску. Может быть, он даже…
— Эдди! — Его имя прозвучало отчетливо, как звон колокола. — Что ты там делаешь без плаща?
Предметы перед ним рассыпались, точно стекла гигантского калейдоскопа. Большой синий. Желтый. Зеленый. Длинный коричневый. Что это было? Он взглянул на мужчину, окликнувшего его по имени. Тот смотрел на него и улыбался. Очевидно, он знал, что это были за предметы. Почему же этого не знал Эдди?
— Прыгай в машину! — крикнул мужчина. — На улице жуткий холод. Я отвезу тебя домой.
Этот человек что-то хочет от него, но что именно? Эдди попытался подойти к нему, но ноги не слушались. Его охватил ужас. «Шевели мозгами, старый дурак! — приказал он себе. — Это не так трудно. Всем окружающим это под силу».
— Черт побери, Эдди, поторапливайся! Я сказал Коре, что вернусь домой к началу ток-шоу Опры.
Где же Бейли? Только секунду назад он собирался дать ей кусочек индейки.
— Эдди, ты меня слышишь? — Винс Тройси смотрел на него из открытого окна своего пепельно-голубого «кадиллака». На нем была ветровка, на шее ярко-желтый шарф, который ему связала внучка на день рождения. — Если ты не хочешь ехать домой, так и скажи. Мне совсем не хочется торчать здесь попусту.
О Господи… Боже милосердный! Оказывается, он не у себя дома — не сидит за кухонным столом, не делится ленчем с Бейли. Он стоит на Седьмой улице, что на другом конце города, возле большой сосны, которую Рыцари Колумба наряжают каждый год на Рождество.
— Эй, Эдди, дружище, я не могу ждать целый день! — закричал Винс. — Иди же сюда наконец!
— Я н-не могу.
— Что? — Винс сложил ладони рупором. — Я тебя не слышу!
— Не м-могу ходить… н-не могу… не м-могу…
«Я не помню, как надо ходить… не помню, зачем надо ходить».
— Эдди? — Винс распахнул дверцу своей машины и вылез. — Что с тобой? Ты неважно выглядишь.
«Я н-не могу ходить… не м-могу ходить… не могу…»
Винс обнял Эдди за плечи: