Я усмехнулась:
— Это твоя собака?
— Моя, — она кивнула и позвала терьера, но тот не обращал внимания на хозяйку.
Я оглянулась по сторонам:
— Где же твоя мама, детка?
— Мамочка печет кексы.
— Она знает, что ты здесь с Роджером?
— Она накричала на меня за то, что я вывалила тесто.
Лицо девочки обиженно вытянулось, и она вытерла испачканный мороженым подбородок рукавом с рюшкой.
Я встала. У меня было такое чувство, что мамочка накричит и на меня, если я не отведу ее дочку домой. Я взяла липкую ладошку малышки, втискивая журнал в рюкзак.
— У Роджера есть поводок?
Она снова хихикнула и взглянула на меня, с хитрым видом вскочив со скамейки.
— Дурашка, это недалеко! — сказала девчонка и показала на дом на другой стороне парка, справа по соседству с домом Дэниела.
Путей для отступления не оставалось. Теперь я уже не могла не пойти туда. Я вела ее за ручку, согнувшись в три погибели. Моя машина была припаркована рядом с почтовым ящиком на углу, недалеко от заржавевшего белого «фольксвагена-жука». Я подозвала Роджера, который трусил за нами, и мы все вместе перешли улицу. До сих пор никакого движения за окнами дома номер семнадцать не наблюдалось.
Я постучала в дом. Роджер принялся облизывать лицо малышки, когда за дверью послышалось движение. Наконец дверь задергалась и распахнулась. Женщина с растрепанными волосами держала деревянную ложку с какой-то загустевшей массой, похожей на клейстер. Я вспомнила, что вчера утром мы встретились в парке. Теперь и лицо девочки под слоем мороженого показалось мне знакомым. Это была Пенни, которую не пустили на качели. Я надеялась, что они не узнали меня.
Женщина схватила девочку за плечи:
— Пенни! Где ты была?
— Извините, — сказала я в виде вступления. — Я прогуливалась в парке, а она сидела там со своей собакой. Я подумала, что вы волнуетесь.
— У вас есть дети? — спросила мамочка Пенни и посмотрела на меня так, как будто я предлагала ей купить тур на Багамы.
В это время из дома явно потянуло чем-то горелым.
— Э-э-э, — сказала я неопределенно, пытаясь украдкой заглянуть ей за спину. — Я точно не знаю, хотя вокруг их много бегает. Но мне кажется, у вас что-то пригорело.
Изобразив, таким образом, бдительную гражданку, я гордо выпрямилась. Но тут она за шкирку втащила Пенни в дом, сграбастала собаку и замахнулась на меня поварешкой, и все лицо у меня разом оказалось в чем-то желтоватом. Солидная порция осела на губах. На вкус это напоминало сахарную пудру.
— Она еще маленькая. Не могла она играть в парке одна! — И мамаша шваркнула дверью.
Я с минуту постояла, ошеломленно уставившись на полоски краски на двери, и побрела обратно к скамейке. У меня не было другого выбора — придется и дальше торчать тут как пришитая. А я просто умирала, как хотела домой, в ванну. Ведь я уже просидела здесь пять часов и запачкала все руки об эту скамейку. Делать нечего, я стерла сахарную пудру подкладкой вывернутого рюкзака. Но лицо все равно оставалось липким. Я, как супермодель, взбрызнулась водой «Эвиан». И наконец мой нос снова приобрел розовый цвет.