Сэксону казалось, что он очутился в конце пути. В ушах у него звучало отдаленное журчание Блувотер-Крик — ручей словно говорил с ним на понятном ему языке.
В горах было место, где под скалами высотой в сотню футов пенился бурный поток, способный разнести большие бревна на мелкие кусочки. Человеческое тело, попавшее в эту мясорубку, сразу же будет искромсано до неузнаваемости. Быть может, ему лучше всего броситься вниз с края одного из утесов и обрести после краткого момента боли вечный покой?
Джон медленно побрел прочь из города.
Полдюжины ребятишек бежали за ним, выкрикивая насмешки, и отстали от него только на берегу Блувотер-Крик.
Сойдя с дороги, Сэксон перелез через ограду, пересек широкое поле и оказался на краю скалы над водой. Узкое ущелье, где протекал ручей, наполняли колеблющиеся тени; из каньона доносились звуки, подобные насмешливому хору. Джон в последний раз посмотрел на окружающий его мир. Был ясный солнечный день, дул прохладный ветерок, но он видел тысячи таких же прекрасных дней, и все они в Итоге привели его к теперешнему безвыходному положению.
Что касается Мэри, то ему лучше навсегда уйти из ее жизни. Она должна получить свободу. Несколько месяцев девушку будут терзать сомнения, потом она решит, что он ее бросил, и естественное возмущение ожесточит сердце любимой против него. Еще через год-два природа потребует свое и Мэри выйдет замуж.
Итак, проблема вроде бы решалась наилучшим образом. Правда, Закон Божий запрещает самоубийство, но в Бога пускай верят дураки, а не люди, подобно ему честно зарабатывавшие себе на жизнь и увидевшие, как все плоды их трудов превратились в ничто.
Джон подошел к самому краю утеса и внезапно услышал позади голос Дэниела Финли.
Он вздрогнул. На момент его одолело искушение броситься вниз, несмотря на этот оклик, но, если у самоубийства окажется свидетель, весь план пойдет прахом. Поэтому Сэксон повернулся и увидел мрачную физиономию и прямую фигуру направлявшегося к нему адвокат.
— Пойдем со мной, молодой человек, — сказал он.
— Идите своей дорогой и будьте прокляты, — грубо отозвался Джон. — Я хочу остаться один.
— Ну да, — кивнул Финли. — Хочешь остаться один, чтобы спрятаться от жизни, как вор в темном переулке. Неужели, Джон Сэксон, твою душу избили вместе с телом? Ты мужчина или трусливая шавка?
Резкие слова пробудили в юноше гнев, и он угрожающе шагнул к адвокату.
— Не хорохорься передо мной — я знаю тебе цену, — предупредил его Финли. — Ты можешь бушевать сколько угодно, но стоит даже старухе шевельнуть пальцем — и ты съежишься от страха, как ежишься при мысли о Бобе Уизерелле.