Лайон оторвался от огромного валуна, прислонившись к которому он стоял, и подошел к Энди совсем близко.
— Нет, я не отвергаю женщин. Я только сказал, что не женюсь. Мне выпало несчастье — нет, счастье, это все-таки более правильно — быть подверженным тем же плотским грехам, каким подвержен любой мужчина.
В его голосе зазвучали вкрадчивые, бархатные нотки.
Неожиданно испугавшись, Энди отвернулась от Лайона и взглянула на реку.
— Я… Я думаю, это удачное место для натурных съемок. Конечно, шум воды — большая помеха, но…
Энди замерла. Она почувствовала на своих плечах его руки, сильные, нежные, горячие руки. Он повернул ее к себе:
— Вы, наверное, умираете от любопытства?
Энди ощутила на лице его теплое дыхание.
— Любопытства? — Голос ее сорвался. — Любопытства из-за чего?
— Из-за меня.
— А что именно мне должно быть любопытно?
— Например, на что это похоже, когда до тебя дотрагивается, а тем более целует ковбой с бычьей шеей? Разве не об этом вы подумали, когда впервые увидели меня?
— Нет, — солгала она.
Именно об этом она думала при их первой встрече, но ей и в голову не приходило, что он может догадаться о ее мыслях.
Он снова заговорил. И она почувствовала, что тает от звуков его голоса. Такой голос мог бы растопить глыбу льда.
— Когда вы получили назад свои письма, вы не восприняли это как отказ. Вы подумали, что приедете сюда, приласкаете этого деревенского парня, он потеряет от вас голову и разрешит взять интервью у отца. Вы были уверены, что я размякну, стоит мне только увидеть ваши золотистые глаза, бархатную кожу, шелковистые волосы и сексапильную фигурку. Так?
— Нет!
Он был несправедлив. Энди действительно страстно желала, чтобы он обнял ее покрепче, даже если он посмеется над ней потом.
— И чем больше я оскорблял вас, тем сильнее разгоралось ваше любопытство, пока я не повел себя действительно отвратительно. Думаете, я не знаю, что вы сегодня наблюдали за мной? Ну и как, увидели что-нибудь, что вам не понравилось?
— Вы самодовольный…
— Бросьте, миссис Мэлоун. Я удовлетворю ваше любопытство.
Он прижал Энди к дереву и искусно, нагло стал расстегивать пуговицы на ее блузке. Сначала одну, потом вторую.
Энди решительно посмотрела прямо ему в глаза, отчаянно надеясь, что он не почувствует, как неистово колотится ее сердце.
— Я не собираюсь ни драться с вами, ни сопротивляться вам…
— Сопротивляйтесь, деритесь… сколько угодно. Вы не остановите меня. К чертям благородство. — И Энди почувствовала на своих губах губы Лайона, властные и одновременно мягкие. Сопротивление было сломлено.