— А куда денешься? Если не хочешь получить скалкой по голове, даже поэму жене посвятишь.
— Вы не видели у него карманных часов? На вид совершенно обыкновенных, с никелированным корпусом. У них ещё механизм не работал.
— Не видел. Обычно Уздечкин носил ручные часы «Слава».
— Кто унаследовал его имущество?
— Семья. Софья Валериановна и дети.
— Сколько у него было детей?
— Двое. Сын Павлик и дочка Нюра. Сын ещё со школьных лет пристрастился к наркотикам, а дочка клептоманка. Тащит из дома всё подряд и продаёт за копейки. Потом кается.
— Как у них обстоят дела сейчас? Процветают или бедствуют?
— Не в курсе. После похорон главы семейства я в этом доме больше не появлялся. Но, скорее всего, бедствуют. Сбережения съела инфляция. Книги Уздечкина не переиздаются. А тягой к какой-либо созидательной деятельности никто из его присных не отличался. Дармоеды и тунеядцы.
— Весьма удовлетворён нашей встречей. — Цимбаларь, удивляясь самому себе, церемонно раскланялся. — Благодаря вам статья о поэте Уздечкине уже сложилась в моей голове. Но скажите честно: ужель ни одна из созданных им строчек не войдёт в золотой фонд российской словесности?
— Ну если только эти... — Отбивая такт кофейной ложечкой, Шишмарёв продекламировал:
Я всю ночь ожидал
Появления музы.
Думал, с нею придёт
Вдохновений пора.
А ко мне вдруг
Летучая мышь залетела,
Спутав бабочки шелест
Со скрипом пера...
Направляясь к дому, в котором обитала семья полузабытого ныне стихоплёта Уздечкина, Кондаков внезапно ощутил недомогание. Телом овладела предательская слабость, а на лбу, несмотря на прохладную погоду, выступила испарина.
Поскольку накануне никаких злоупотреблений, способных пошатнуть здоровье, не случилось, Кондаков приписал своё состояние банальному переутомлению. Он даже дал себе зарок: сразу после завершения расследования взять путёвку в ведомственный санаторий и хорошенько там отдохнуть, возможно, даже в обществе миловидной и добросердечной дамы средних лет.
Под аркой, ведущей во двор, Кондаков встретил маленького оборванца, мусолившего в зубах окурок сигареты. Только внимательно присмотревшись, в нём можно было узнать Ваню Коршуна.
— Всё семейство в сборе, — вполголоса сообщил он. — У сына ломка. Дочурка только что загнала бронзовым бюстик Чехова, но вместо дозы, обещанной брату, купила себе импортные колготки. О мамаше упоминать не буду. Она и так день-деньской стоит на рогах. Боюсь, что ты появишься в самый разгар грандиозного скандала.
— Ты с дочкой общался? — сглотнув горькую, тягучую слюну, спросил Кондаков.
— Перекинулись парой слов. Намекнул, что знаком с барыгой, который платит за старые карманные часы большие деньги. Обещала дома поискать... А что ты такой бледный? Не угорел, случайно?