— Стало быть, Шлямин... — заранее кривясь, молвил директор. — Тогда всё ясно... Это ты ставил памятник маршалу Востроухову?
— Дайте припомнить... Вы имеете в виду стелу из итальянского габбро с бронзовым барельефом?
— Именно.
— Ну я. — Шлямин кивнул и почему-то снял шапку.
— С кем?
— С Никишиным, как всегда.
— А где он?
— Да тут, недалече. — Шлямин оглянулся куда-то себе за спину.
— Опять опаздывает?
— Никак нет. Мы его год назад в бесхозную могилу подхоронили. С разрешения вашего предшественника господина Айрапетянца.
— Действительно... Как я мог забыть... — Если директор и смутился, то лишь на самую малость. — Слушай сюда, Шлямин. Отведёшь вот этих... кхм... товарищей к могиле маршала. А там они зададут тебе несколько вопросов.
Шлямин по своему обыкновению хотел вступить в полемику, но, встретившись взглядом с Цимбаларем, сразу передумал и сделал рукой приглашающий жест — прошу, дескать, следовать за мной.
Сотоварищи проводили его гробовым молчанием, и лишь один-единственный сиплый голос сочувственно произнёс:
— Допрыгался, Шлёма. Хорошо ещё, если без конфискации дадут.
— Молчать! — заорал директор. — Разойдись по рабочим местам! И чтоб сегодня ни-ни! Кого пьяным поймаю, лично закопаю в землю...
Шлямин имел вид человека, который по воле не зависящих от него обстоятельств зарабатывает гораздо больше, чем можно пропить. Отсюда была и его золотая цепь, и часы «Ориент», и дорогие сигареты, которые он курил почти непрерывно, зажигая одну от другой.
А в остальном это был типичный русский вахлак — всклокоченный, небритый, гнилозубый, обутый в кирзовые сапоги и подпоясанный солдатским ремнем, из-под которого торчала брезентовая спецовка.
На вопросы оперов Шлямин отвечал уклончиво и всё — как хорошее, так и плохое — валил на своего напарника Никишина, ныне пребывающего на том свете.
Кладбище по площади не уступало какому-нибудь провинциальному городку, и топать пришлось довольно долго, держась пустырей и стороной обходя густозаселенные участки. В конце концов они остановились возле надгробья, выделявшегося среди других аналогичных сооружений как размерами, так и аляповатой роскошью. Трёхметровый гранитный обелиск венчала маршальская звезда, а плита, прикрывшая могилу, размерами превосходила стол для пинг-понга.
Внутри вычурной алюминиевой ограды всё было засажено заморскими декоративными растениями, посыпано мраморной крошкой и тщательно прибрано.
— Видать, не забывают родственнички, — сказал Кондаков, с завистью приглядываясь к этому грандиозному некрополю.
— Да какое там! — Шлямин пренебрежительно сплюнул. — Это из соседней части солдатиков присылают. Маршал всё же, а не рвань подзаборная...