Такая… такая… как отрыжка после пива.
— Носовой платок в кармане джинсов, — сказал Коул странно напряженным голосом.
Вероятно, он смущен и не знает, как, не уязвив ее чувств, отделаться от нее. Поэтому Марти сделала это сама. Она отступила назад и взяла протянутый ей носовой платок.
И немедленно почувствовала, как сильно ей не хватает его теплоты, силы и всего остального, по чему она так изголодалась, но не сознавала этого.
Марти осушила глаза и трубно высморкалась.
— Я выстираю его, — сказала она, избегая смотреть Коулу в глаза.
Он продолжал молча глядеть на нее.
Это дорога в никуда, женщина. Остановись!
И тогда Коул сделал то, чего она хотела больше всего на свете и что было меньше всего нужно ей.
Он обнял ее, крепко прижал к себе и… снова поцеловал.
На этот раз невозможно было ошибиться в характере его поцелуя. Он был плотским с самого начала. Не отрывая губ, Коул провел Марти мимо полки и опустил на подушки.
На узкой и жесткой кушетке едва хватало место для двоих, и то если лежать, тесно прижавшись друг к другу. Сначала ни один из них не сделал никакого движения. Марти много лет не испытывала ощущения, которое внезапно нахлынуло на нее.
Это была неистовая потребность, взывавшая к немедленному удовлетворению.
Ну почему она не купила чертов диван вместо этой кушетки? Наверное, его зад свисает с края.
Чтобы Коул не очутился на полу, она приковала его к месту, зацепив ногой за бедро.
Умный ход, Марти! Очень ловкий трюк.
Рука Коула коснулась ее груди, когда он оттянул воротник свитера, чтобы приникнуть губами к ключице. Откуда он знает о крохотной ямке у горла? Стоило ему лишь коснуться ее горячим дыханием, как Марти охватило страстное желание.
Его руки скользнули под ее свитер, потом — под бюстгальтер. Когда кончиками пальцев Коул провел по ее соскам, она простонала:
— Нам нужно…. поговорить.
Руки Коула замерли. Поговорить? Она в своем уме? Вернее, не сошел ли он с ума? Если у него сохранились остатки разума, он должен убираться отсюда ко всем чертям, невзирая на контракт.
— Марти, — стиснув зубы, проговорил он, — я не хочу пользоваться своим преимуществом.
Черт с два он не хочет! Прижавшись друг к другу, они едва удерживаются на твердой, как камень, кушетке; нога Марти лежит у него на бедре, и его восставшая плоть упирается в ее чудесный маленький холмик. Разве этого недостаточно, чтобы взорваться?
Занятый работой, одолеваемый беспокойством, измученный неспокойным сном на узкой жесткой койке в холодной каюте, пропахшей плесенью, Коул не мог вспомнить, когда он в последний раз был в таком состоянии. Его либидо ушло на покой после того, как он понял, что Пола изменяет ему. С тех пор он был слишком занят, чтобы беспокоиться о половых связях.