Нет, Сесил не такой дурак. Он не станет превышать скорость. Никаких штрафов — покорно благодарим.
Кроме того, увеличив скорость, он может оторваться от своего «хвоста». «От этого чудака», — с презрением пробормотал он, поднося к губам банку пепси. За кого только законники его принимают? Разве они не знают, что он мастер ходить по лезвию ножа?
Удерживая скорость в пределах разрешенных шестидесяти миль, Сесил вновь стал вспоминать прошедший день.
Лучшего нельзя было и пожелать. Все прошло, можно сказать, идеально. То, что старик заболел, — просто подарок судьбы. Хотя, услышав эту ошеломляющую новость, кто-то другой, наверное, огорчился бы. Кто-то другой — с недостатком воображения — решил бы, что день потерян, повернулся бы и уехал.
А он, Сесил, понял, какие перед ним открываются возможности, и использовал их на всю катушку.
Он-то ехал в Блюэр, к старому мерзавцу, рассчитывая на то, что парни, сидящие у него на хвосте, сообщат об этом визите в своих отчетах. Когда потом Делрея спросят, зачем Сесил приезжал, он скажет им правду — Делрей Корбетт никогда не врет (сколько раз они с Сесилом упрашивали его, чтобы он обеспечил им алиби, а он отвечал: «Извините, мальчики, я не могу солгать»).
«Сесил приезжал просить у меня прощения», — сказал бы им Делрей. Получил он его или нет — это уже дело десятое.
Станет известно, что Сесил просил Делрея его простить.
День должен был пройти удачно.
А прошел выше всех ожиданий, потому что скорбь и раскаяние Сесила смогут засвидетельствовать все, кто находился в тот момент на третьем этаже мемориального госпиталя.
Когда его не пустили в ординаторскую, он устроил сцену.
Нет, он не орал и не ругался, как на его месте сделал бы Карл. Это неправильная стратегия. В такой ситуации слезы эффективнее. Все в комнате для посетителей сочувствовали ему, когда дежурная сестра холодно сказала:
— Извините, мистер Херболд. По просьбе семьи к мистеру Корбетту мы никого не пускаем.
— Но я же сам член его семьи! — всхлипнул Сесил — пока что без слез. Но вскоре ему удалось выдавить несколько слезинок. — Я же член его семьи. — Голос Сесила слегка дрогнул, отчего его слова прозвучали еще жалобнее. — Я не уйду, пока не увижу моего отчима. Я должен кое-что сказать ему, пока он не умер. Он знает, что я здесь? У него спрашивали, хочет ли он меня видеть?
На самом деле, если бы старый сукин сын узнал, что Сесил находится поблизости, его, наверное, хватил бы кондрашка.
Сесилу, конечно, было наплевать, жив старик или мертв.
Пожалуй, он даже обрадовался, что не увидится с ним лицом к лицу. Естественно, для убедительности он был готов пресмыкаться перед Делреем и ползать перед ним на коленях, но все же хорошо, что этого не потребуется. К тому же Делрея не так-то просто одурачить. Он не такой простак, как больничный охранник, которого сестры вызвали на подмогу.