— Как вы сказали, ваше имя?
— Джейд.
— Спасибо за обед, Джейд. Но я люблю прожаренное мясо.
Неожиданным движением он обхватил ее голову и притянул к себе. Его губы припали к ее губам в крепком поцелуе. Кончиком языка он приоткрыл их, но длилось это мгновение, и он отпустил ее.
— Извините за грубость. Иногда я поступаю необдуманно. Такая у меня дурная привычка.
Он вышел из машины, оставив Джейд в состоянии транса. Губы ее были влажными и дрожали.
Стоя в дверях ее офиса, Диллон казался себе неуклюжим, неуместным и слишком большим. Привыкнув работать на открытом воздухе, внутри помещения он чувствовал себя скованным.
Джейд Сперри разговаривала по телефону, сидя за рабочим столом спиной к двери. Ее темные волосы были собраны на затылке в хвост и скреплены золотой заколкой. Одну выбившуюся прядь она наматывала на палец.
— И вот еще что, Кэти, пожалуйста, позвони в школу Грэма и договорись о моей встрече с директором. Я бы хотела его увидеть до отъезда. А? Нет, не забыла. Спасибо, что напомнила. Я позвоню домой около шести. Пока!
Она повесила трубку и повернулась на вращающемся кресле в сторону двери. На минуту ее дыхание перехватило, когда она увидела стоящего в дверях Диллона.
— Простите, чем могу вам помочь?
— Какая короткая у людей память!
Удивление отразилось на лице, глаза стали большими и засветились, рот приоткрылся.
— Мистер Берк?
Он выпрямился и ждал с чувством собственного достоинства.
Джейд торопливо встала и вышла из-за стола. На ней была белая блузка, черная прямая юбка и те же черные туфли на высоком каблуке, в которых она ходила в Лос-Анджелесе две недели назад. Ее ноги были действительно хороши, именно такими он их и запомнил.
— Я не узнала вас без бороды, — сказала она. — И волосы стали короче, не так ли?
— Какой изящный намек на то, что я наконец-то постригся. И даже приоделся.
Как бы в шутку Диллон вытянул руки в стороны. На нем были его лучшие джинсы и новая рубашка. Купив в магазине рубашку, он, подумав, приобрел и галстук. Но он так давно не носил галстуков, что завязал его только с третьей попытки и после бесчисленных проклятий.
Позже, рассматривая себя в зеркальце, он пришел к выводу, что сделал все, что мог. И если в таком виде он окажется для нее недостаточно хорош, то это, черт возьми, никуда не годится. Но кому это нужно?
Ему.
Диллон пришел к такому заключению после нескольких дней мучительных раздумий. Черт бы ее подрал! Сперри умудрилась лишить его покоя впервые за семь лет! Эта дамочка показалась ему чудачкой, решив доверить проект такого масштаба прожженному бездельнику и бродяге, каким он и был. Но — черт! — ее вызов был так волнующ.