— А ну прочь, голодранец! — Антонио схватился за шпагу.
— Постой, — поднял руку профессор. — Я и правда их помню. Вас тоже отпустили?
— В тот же день! — жизнерадостно улыбнулся Густав, прожевывая свой кусок. Он вскочил и теперь растирал затекшие ноги. — Этот дознаватель всех потом отпустил.
— Мы уже второй день почти ничего не жрали, господин ученый, — затараторил Франко, обходя лошадь Антонио спереди и не сводя глаз с его надкусанной лепешки. — На самом деле дознаватель, пан Милош, искал одну девицу и старика... — Он вдруг осекся и удивленно выпучил глаза.
К нему, догоняя Антонио и Бендетто, верхом на лошади приближалась Мария.
— Вот эту самую девицу они искали... Дурочку Марию, — прошептал Франко чуть слышно.
«О! Вот и те подонки, что продали тебя за два талера, а потом предали инквизиторам, — раздалось у нее в голове. — Хочешь, я сверну им шеи?»
Натянув вожжи, Ольга остановила лошадь. Посмотрела на всех четверых сверху вниз. Антонио, оглянувшись, недобро сощурился и положил правую руку на эфес шпаги. Бендетто, увидев даму, приветливо кивнул, приподняв над головой черную монашескую шляпу с полями.
Франко, попав под ее холодный, оценивающий взгляд, испуганно попятился, не зная куда деть глаза, руки... Упав в пыль, испуганно завыл, захлебываясь от страха.
— Не убивай!.. Невинова-атые... Мы... все это...
Густав, сжав губы в одну бледную линию, вынул из-за пояса свой страшный кинжал, но, не выдержав ее взгляда, замер, беспомощно, виновато заморгав. А рука Ольги уже сжала и поднимала для удара хлесткую конскую плеть.
«Да что же это такое? — Ольга призвала себе в помощь всю свою волю. — В кого ты хочешь меня превратить? Оставь их в покое!»
И она хлопнула плеткой по крупу лошади, которая, фыркнув, тут же рванула с места в галоп.
Все четверо ошарашенно глядели ей вслед, пока не осела на дорогу поднятая лошадью пыль. Потом Бендетто вполголоса спросил у Густава:
— Кто она? Почему вы так...
Бродяги словно проснулись от его голоса. Нервно вздрогнули. Франко вскочил с колен, Густав спрятал за пазуху кинжал.
— Да что ж вы молчите, когда вас спрашивает сеньор Кастелли? — повысил голос Антонио.
Густав и Франко переглянулись, опасливо глянули на молодого человека и, схватив свои котомки, бросились прочь. Прямо по бездорожью, по покрытому редким кустарником пологому склону вверх, к чернеющим вдали зарослям.
«Hostis generis humany, gloriam dei... — как колокол, звучало у Густава в голове. — Что же это такое? Хорват так и не растолковал мне. В кандалы заковали за эти слова. За то, что спросил, за то, что помощи ждал от людей в трудный час... Глаза у нее теперь еще страшней, чем тогда, когда билась она в пене на рыночной площади, предрекая чуму и войну. Где укрыться теперь от беды, где спастись нам, простым маленьким людям?»