Тони вышел из лимузина возле вестибюля аэропорта и махнул Нине рукой — выходить.
— Извини, что не могу остаться, дорогая. Я должен вернуться и все выяснить.
Уже догадалась, подумала Нина. Тони немедленно позвонил, желая все проверить, и тут же запихнул ее в ожидавшую машину. По дороге в Клоден он заставил ее несколько раз вспомнить цифры.
— Почему бы тебе просто не позвонить и не сказать, чтобы все это прекратили? Если, конечно, хочешь. Ведь идея вообще-то неплохая… — Нина оборвала себя на полуфразе. Что она такое несет? Вот она, практическая жилка. Прямо лезет из нее. А ведь она хотела, чтобы Элизабет Сэвидж жестоко проучили.
Тони взглянул на нее.
— Ты не понимаешь. Я этим займусь, а ты никому ни слова. Иначе распрощаешься с «Драконом».
— Никому не скажу. — Нина даже отпрянула от него, когда машина мягко остановилась у обочины.
Лицо Тони смягчилось. Он потянулся к Нине и поправил волосы, которые трепал ветер, заложил черную прядку за ухо. Он смотрел на девушку с удовольствием.
— Правда, дорогая, мне очень жаль, что нам пришлось прерваться. Ты скоро вернешься домой, и мы продолжим с того, на чем остановились.
Тони наклонился поцеловать ее, но Нина отвернулась, и поцелуй пришелся в щеку, а не в губы.
Он резко выпрямился.
— Что с тобой?
— Тони, — сказала Нина, и ее голос вдруг прозвучал невероятно спокойно, хотя внутри все дрожало. — Извини, но эту сторону наших отношений надо закончить.
Кэрхейвен посмотрел на нее непроницаемым взглядом.
— Не смеши. Мы совершенно подходим друг другу и наслаждаемся друг другом.
— Это больше не может продолжаться. Извини, Тони, я верну тебе все драгоценности, — сказала Нина.
Тони чуть не расхохотался. Блестящие темные глаза девушки смотрели ужасно серьезно. Как если бы она ничего не понимала, как если бы он на самом деле собирался разрешить ей уйти.
— Нина, Нина. — Пальцы, только что гладившие волосы, вдруг двинулись к скулам, обрисовали их. — Ты не понимаешь. Ты мне нравишься, и мы прекратим наши отношения, только когда мне надоест.
— Что? — прошептала Нина.
— То, что слышала. — Он посмотрел на часы. — Ну а теперь у меня нет времени, самолет в два тридцать. Можешь не присылать мне драгоценности, а в следующий раз, когда мы куда-нибудь пойдем, ты их наденешь.
— Я не собираюсь больше встречаться с тобой где-нибудь, — заявила Нина.
Рука Тони стиснула ее подбородок. Он говорил тихо и улыбался, заглядывая ей глубоко в глаза.
— Я тебе дал все. И все это могу забрать. Но ты будешь разумной, дорогая. Или тебе будет хуже.
Со смешанными чувствами выходила Элизабет из автобуса, покрашенного золотой краской и с пятью олимпийскими кольцами на боку, нарисованными с одной целью: скрыть его весьма солидный возраст и плачевное состояние. Моника бы окотилась, доведись ей ехать по этим альпийским дорогам в таком «транспортном средстве», но Элизабет свыклась с неудобствами — она же собиралась кататься на лыжах, отстаивая честь Британии. Британская лыжная федерация явно не считала, что из-за золота, которое могут выиграть женщины, стоит раскошелиться. Поэтому команда появилась на тренировках в раскрашенной развалюхе, любезно предоставленной швейцарцами.