Нина уставилась на Тони.
— Так ты думаешь, я продаю себя тебе? Боже мой!
Неужели ты считаешь меня такой женщиной?
— Я знаю, что ты именно такая женщина. — Сейчас его глаза превратились в две черные точки, из которых исходила холодная ярость. — Ты доказала это в Дублине.
— Я не прикоснусь к тебе, даже если ты останешься последним мужчиной на Земле! — прорычала Нина.
— Ну конечно, ты предпочитаешь что-то менее основательное, вроде Генри Нэймета. — Он рассмеялся, заметив, как Нина побледнела. — Нина, ты меня знаешь. Я люблю всегда держать руку на пульсе. Но я бы на твоем месте на него уже не рассчитывал.
Рот Тони перекосился в насмешливо-презрительной ухмылке. Нине стало нехорошо.
— Так ты рассказал ему, — наконец мрачно проговорила она.
— Конечно. С некоторыми подробностями, — легким тоном сообщил Тони. — Мы вообще долго болтали с ним по телефону, когда я был в Швейцарии. Люблю быть в хороших отношениях с сотрудниками.
Нина ничего не ответила. Она почти слышала, как и что он говорил Генри.
— Да, в общем, было жаль, он казался смущенным, ему нечего было сказать. Вы, американцы, способны быть такими благонравными…
— Да пошел ты к черту, ублюдок! — прошипела Нина; глаза ее наполнились слезами.
Тони потянулся, провел пальцем по ее подбородку.
— Но, ангел мой, у тебя есть я, и пока мы понимаем друг друга, я могу сделать твою жизнь очень приятной.
Нина грубо оттолкнула его.
— Да, мы понимаем друг друга. Я поняла, что ты за тип.
Я скорее буду трахаться с прокаженным сифилитиком.
— Я думаю, ты меня не понимаешь. Я же не прошу тебя — я говорю тебе. А иначе, — холодно заявил Кэрхейвен, — с тобой покончено. Тебя уволят. Ты нигде не найдешь работу, ни в одной фармацевтической компании, стоит мне только сказать словечко. Ты чужая в Британии. У тебя нет друзей и нет поддержки. Не думаю, что у тебя много друзей и в самой компании, Нина. Я бы даже сказал, ты очень непопулярна. Люди сочтут тебя просто очередной шлюхой, которая на этот раз еще и работала на меня и которую я просто уволю.
— Я понимаю. Я действительно все понимаю, — сказала Нина, на этот раз тише.
— Ну и хорошо. — Тони стал загибать пальцы, отмечая пункты с улыбкой, бесившей Нину. — Ты уволена.
Ты изгнана из страны. Тебе нечего предъявить за время, которое ты работала у нас. Пойдет слух о том, что ты не умеешь ладить с людьми. У тебя не будет даже скучного ученого типа, к которому ты могла бы побежать. Он тебя, моя прелесть, не так воспринял, а использованные вещи он не хочет.
Он поднял фужер с шампанским и протянул Нине.
— Иди, мы забудем обо всех неприятностях, и ты можешь устремиться вперед, навстречу очень приятной жизни и блестящему будущему.