Он снова дернулся. На этот раз не из-за щели между булыжниками: это неожиданно и резко остановившаяся Нелейка рванула его, словно собаку.
— Ты что… сказал? — прошептала она.
Дебрен мгновенно понял масштаб катастрофы. В лице Нелейки было столько изумления, растерянности и недоверия, что, вероятнее всего, он не увидел бы больше, даже если б сейчас изнасиловал ее и на прощание выбил ей второй глаз. Он сотворил нечто страшное. Не знал что, но то, что это было так, видел наверняка.
— Нелейка… Я… я не хотел…
— Ты что-то сказал? — пробормотала она помертвевшими губами. — Что это… что он… Что так и должно было быть? Что виной всему колдовство? Не мальчишка? Колдовство?
— Не знаю, — промямлил он. — Этот медик… может, он даже не умел колдовать, а без заклинаний рассыпать споры… Господи, девочка… Не смотри так. Я и понятия не имел…
В единственном глазу ворожейки блеснула слеза. Потом вторая, а когда слезы потекли ручьем, Нелейка вдруг отвернулась, схватила свои сабо и скрылась в ближайшем закоулке с такой скоростью, которая сразу же свела на нет надежду догнать ее.
Он не погнался за ней. Прошло немало времени, прежде чем он вообще смог сдвинуться с места. Он сделал нечто ужасное. Может, более ужасное, чем неведомый сопляк двадцать лет назад. Мысль была глупая, но он не мог от нее отделаться. От мысли, что, имея возможность выбирать, Нелейка предпочла бы сейчас пойти под руку не с ним.
Она была высокая. Черный плащ с капюшоном скрывал фигуру, тупичок тонул во мраке, а цветами, судя по инциденту с сиренью для портянок, пахли в Гусянце многие мужчины. Но то, что это женщина, он почувствовал сразу. Возможно, поэтому не подскочил от изумления, когда она неожиданно появилась из тьмы.
— Не бойся, лелонец. — Голос у нее был неприятный. — Я не уколю тебя ничем. Всему свое время. Возьми грубли. — Она сунула ему солидный кошель. — Золотые. Взамен жду ответов. Первый — сейчас. Кроме тебя… кто-нибудь может ее найти? Или его? Ты понимаешь, о чем я?
Кошель был тяжеловат для набитого золотом.
— Кто ты, госпожа?
— Ты не ответил. Мне здесь отвечают.
Он поверил на слово. И снова удивился тяжести кошеля. Неожиданно кошель еще больше потяжелел. И отдать его было трудней. Но не поэтому Дебрен подчинился воле женщины в капюшоне.
— Никто, — решительно ответил он. — И уж конечно, не та полуслепая ворожейка… Как там ее? Недайка?
— Ты патриот? Добрый махрусианин зульского обряда?
Крепко удивленный, он инстинктивно кивнул.
— Поэтому учти: княжество у нас буферное, но в конце концов одна из сторон его заглотит. Или вы, или Большое Совро. Мы — левокружцы, как все совряне, священный знак чертим не по вашему обычаю. И язык нас тоже от Лелонии и Жмутавиля отделяет. Но я люблю культуру Востока. В противоположность Игону. И если мне будет что сказать… Мы понимаем друг друга.