Мы воспользовались тем, что на улице все так же хлестал проливной дождь, сняли нашу промокшую форму и надели другую одежду, ту, которую втайне от всех шили мои портные. Теперь на нас были коричневые куртки и штаны, очень похожие на те, в которых ходили воины многих частей майсирской армии. Знаменосцы несли на пиках сделанные по памяти майсирские вымпелы.
Я подумал было, не стоит ли мне отправить двести тридцать одного солдата на одну сторону помещения, а двести тридцать второго — Симею — на другую, но она разрешила проблему за меня, спокойно переодевшись вместе со всеми остальными и делая вид, будто не замечает множества устремленных на нее взглядов.
Это хорошо подействовало — ее подчеркнутое безразличие заставило прикусить языки даже самых грубых похабников, хотя я был уверен, что очень многие следующей ночью воочию будут представлять себе ее стройное тело с маленькими, упругими на вид грудями. Возможно, я окажусь одним из них.
Переодевшись, мы торопливо позавтракали, оседлали лошадей и тронулись в путь. В этой одежде нас в случае разоблачения ждала немедленная казнь как шпионов или партизан, но никто об этом не думал. Майсирцы обращались с пленными как нельзя более жестоко, и наилучшей участью, на которую те могли надеяться, была продажа в рабство. Узнав об этом, наша армия стала действовать так, словно решила перещеголять врагов в зверстве.
Во время нашего отступления Кутулу где-то раздобыл комплект крупномасштабных карт всей долины Латаны от Никеи до Ренана, так что мы осторожно ехали на юг, не боясь заблудиться.
А на следующий день нам начали попадаться первые майсирцы. Видя наши вымпелы, одни приветственно махали руками, а другие, не обращая на нас внимания, продолжали заниматься своими делами: не санкционированным начальством грабежом или же реквизицией, на которую их послали интенданты. Впрочем, разницу между этими видами занятий определить крайне трудно.
Я заметил несколько человек, одетых в темные доспехи негаретов, кочевников, из которых набиралась пограничная стража. Во время моей первой поездки в Майсир, когда я выступал в постыдной роли посла императора, явившегося с мирными предложениями, мне пришлось ехать в сопровождении одного из их отрядов. Это были почти бандиты. Они могли быть храбрыми, если этого требовала обстановка, и трусливыми, если знали, что трусость поможет сохранить жизнь. Несмотря на их подчас варварский образ жизни, мне понравилось проведенное с ними время, и иногда я мечтал о том, как бы самому пожить такой жизнью, чтобы ничто не приковывало меня к одному месту, чтобы можно было бездумно отдаваться безрассудной порой охоте, диким скачкам и развлечениям.