Тут до меня наконец дошло. Чудак Льюис, ставший миллионером — во всяком случае, все считали, что он им стал — помимо своей воли, когда его работы стали выставлять в самых модных галереях по всей стране.
— Сегодняшний писк моды — завтрашняя распродажа в гараже, — заметила я.
— Не думаю, Кьяра, — возразила Рейдин. — Я и сама вложила некоторую сумму в его работы. Конечно, — поспешила она добавить, — еще до того, как он прославился.
Рейдин панически боялась, как бы кто-то не узнал, что она после смерти мужа унаследовала кругленькую сумму.
— Пойдем-ка отсюда.
Рейдин оглядела комнату и кивнула.
— Что хорошо для гусака, то хорошо и для гусыни. Никогда не задерживайся на одном месте слишком долго. — С этими словами она двинулась к выходу. — А то мхом порастешь. Так мне однажды сказал психолог.
В ночь после похорон Руби я не работала. Я позвонила Винсенту и сказала, что “Тиффани” придется разок обойтись без меня и что он может обрадовать Марлу — позволить ей на одну ночь стать хозяйкой. Я ожидала возражений, но, как ни странно, босс не стал спорить, видно, рассудил, что от меня все равно будет мало толку.
Я закрыла все ставни, задернула занавески на окне в гостиной и стала зажигать свечи одну за другой. Я всегда так делаю, когда у меня бывает депрессия: зажигаю свечи, включаю грустную музыку и танцую. Я подошла к музыкальному центру и стала перебирать диски. Флафи прибежала в комнату и устроилась на диване — она любит смотреть, как я танцую.
— Не понимаю, Флафи, — сказала я, идя в кухню. — Руби больше нет, и, похоже, никто не знает, что случилось. Самое странное… — я достала из буфета бутылку домашнего вина папиного изготовления, — никто не может понять, почему ее убили.
Я плеснула себе в широкий низкий бокал щедрую порцию вина и открыла дверь, чтобы впустить в трейлер прохладный ночной воздух. Вернувшись в гостиную, я увидела, что моя собака по-настоящему слушает музыку, ее большие темные глаза стали грустными-грустными.
— Видно, этим делом придется заняться нам, — сказала я, сделав глоток. — Мы должны найти убийцу.
Флафи вздохнула. Она знала, что я права, знала и то, что нас ждут большие хлопоты и, возможно, неприятности. Флафи — натура тонкая, нежная, от переживаний она становится капризной. Слушая музыку и потягивая папино кьянти, я села рядом с Флафи и погладила ее маленькую головку. В это время в моей голове шла работа, я перебирала факты, связанные с убийством Руби. Я не просто налетела на мусоросборник, пока бежала к ней, меня определенно кто-то толкнул или ударил. Если покопаться в памяти как следует, наверняка найдется какое-то воспоминание, звук или запах, который поможет мне опознать убийцу.