— В общем, — сказала Марис взволнованно, — более сложного и противоречивого человека я, пожалуй, не встречала. Но он очень талантлив… — На мгновение она представила себе лицо Паркера и добавила почти против собственной воли:
— Хотя он зол, очень зол на всех или, быть может, на кого-то… Это тоже чувствуется в том, как он пишет, хотя иногда это прорывается, даже если он спокоен или шутит с Майклом. Да и в его улыбках есть что-то… тревожное, какое-то двойное дно. Больше всего это похоже на жестокость, хотя я и не верю, что он жесток по складу характера. Скорее всего, это все та же озлобленность.
В одной из глав романа есть описание гнева, которое Рурк испытывает к Тодду. Он сравнивает его с темно-стального цвета змеей, которая бесшумно скользит в спокойной черной воде. Она почти не поднимается на поверхность и ничем не выдает своего присутствия, и тем не менее змея здесь — грозная, зловещая, готовая неожиданно ужалить, отравить врага своим ядом. Знаешь — это меня потрясло! Рурк — и автор — понимают, что гнев способен погубить не только того, против кого он направлен, — гнев убивает и того, кто несет его в сердце. Такое можно написать только основываясь на личном опыте. Впрочем, — перебила сама себя Марис, — возможно, я преувеличиваю, и все дело только в том, что он чувствует себя ущербным и завидует всем, кто здоров. И все же… все же мне кажется — есть что-то, что я пропустила, не заметила…
Она вдруг негромко рассмеялась и отпила глоток вина.
— Интересно было бы узнать, что это может быть? Этот человек уже преподнес мне несколько сюрпризов, и не все они были приятными. — Марис слегка пожала плечами:
— Вот, пожалуй, и все, папа. Ну как, ответила я на твой вопрос?
Некоторое время Дэниэл задумчиво разглядывал ее, продолжая машинально набивать трубку табаком. Курил он теперь редко, но Марис знала — отказаться от самого ритуала Дэниэлу было гораздо труднее, чем от никотинового допинга. Кроме того, отец всегда говорил: чтобы собраться с мыслями, что ему необходимо чем-то занять руки.
— Вообще-то, — проговорил наконец Дэниэл, — я спросил тебя о Ное, а не об этом твоем гениальном и сердитом авторе.
Марис почувствовала, что ее лицо заливается краской. Добрых десять минут она расписывала Паркера, а оказывается, Дэниэл говорил о ее муже.
— Ну, в общем… Он… Да, пожалуй. Я бы не сказала, что он меня расстроил, но… Честно говоря, мне действительно было неприятно узнать о его встрече с Блюмом. И еще больше я была огорчена, что он ни слова мне не сказал об этом.
Отложив в сторону трубку, Дэниэл взял со столика стакан с виски. Задумчиво разглядывая янтарную жидкость, он спросил: