Костюшка долго стоял у двери, дожидаясь, пока боярин совсем проснется. Не ожидая приказу, он подал воеводе кувшин с любимым малиновым квасом.
Иван Петрович сделал несколько глотков, вытер бороду и, накинув на плечи халат, строго спросил:
— Почто разбудил, али гонец государев прискакал?
— Господине, — кланяясь, ответил слуга, — дело тайное… — В голосе его чувствовалась тревога. Он посмотрел на спящую боярыню.
— Ну? — посуровел еще больше воевода.
— К тебе человек из Литвы… от самого короля Жигимонда. — Губы Костюшки, когда он произносил эти слова, почти не шевельнулись.
— Где он?
— У меня в каморе.
Иван Петрович резко поднялся с постели. Жена вздрогнула, открыла глаза.
— Я скоро вернусь, спи.
Костюшка шел впереди, освещая свечой дорогу. Миновали несколько пустых комнат. В горнице, где воевода обычно занимался делами, Костюшка поставил на стол тяжелый подсвечник.
— Зови! — приказал воевода.
Иван Петрович и сам был обеспокоен ночным гостем. Посланец польского короля не сулил ничего доброго для опального боярина. Он знал, что в доме есть люди Малюты Скуратова, следившие за каждым его шагом. Но может быть, король хочет воевать Полоцк и предлагает сдать город без боя? Воевода усмехнулся… Посмотрим!..
Заскрипела тяжелая дверь. В комнату вместе с Костюшкой вошел незнакомый человек в одежде литовского дворянина, покрытой пылью.
— Подойди, — приказал боярин.
Незнакомец подошел к столу, смело взглянул в глаза воеводе.
— Я от польского короля и великого литовского и русского князя Сигизмунда-Августа к тебе, боярин Федоров. Вот грамота. — Он вспорол подкладку кафтана и подал сложенный вчетверо кусок бумаги.
— Кто ты?
— Иван Козлов, послужилец князей Воротынских.
Иван Петрович заметил на его левой щеке большую родинку.
Подвинув свечу, он принялся за чтение.
— Как ты мог прийти ко мне, холоп, с этой писулей? — спокойно спросил Федоров, прочитав королевскую грамоту.
— Я только гонец короля.
— Ты не гонец, ты лазутчик! — оборвал его воевода.
Он еще раз пробежал глазами по строчкам письма.
— Его величество король недавно пожаловал навечно князю Андрею Курбскому прекрасный город Ковель со многими землями, — тихо произнес Козлов. — Он теперь великий человек в Литве.
Глаза воеводы гневно сверкнули:
— Изменник отечеству не может быть великим человеком! Поднявший на свой народ вооруженную руку будет вечно проклят.
— Напрасно, боярин, не хочешь принять слово короля Сигизмунда. Мы знаем о ваших делах, знаем, что твоя голова, боярин Федоров, едва уцелела. Не пройдет и года, как Малюта Скуратов посадит тебя на большую сковороду или повесит за ноги. Вспомнишь тогда о королевском письме.