Боярин промолчал.
— Король Сигизмунд хочет помочь русским дворянам уничтожить царя-людоеда со всем отродьем, — продолжал Козлов, — он двинет свои войска…
— Остановись, холоп!.. И слушать не хочу твои речи… Я поставлен здесь русским царем боронить Полоцк. А ты толкуешь, чтобы я руку поднял на своего государя… Изменник! Трудно будет душе твоей взлететь после смерти.
— Хорошо, боярин, — перебил королевский посланец, — раз не хочешь, дело твое, неволить не будут. Одно прошу — пропусти меня в Москву. Я должен передать королевские письма князю Мстиславскому, князю Воротынскому и князю Бельскому… да еще от гетмана Ивана Ходкевича…
— Ты враг государства Русского, — сказал неожиданно спокойно воевода, — и я… я отправлю тебя, как ты просишь, в Москву. Эй, — крикнул он, — слуги! — и звучно ударил в ладоши.
Гремя оружием, в горницу вбежали ратники.
— Королевского лазутчика в погреб, — сказал воевода, — охранять строго. А ты, дьяк, заготовь подорожную.
Ратники схватили Ивана Козлова под руки и поволокли к двери.
— Боярин, — крикнул Козлов, обернувшись, — вспомнишь мои слова у Малюты на сковороде!..
Получив удар по шее, Козлов замолк.
Когда все ушли, Иван Петрович долго мерил горницу большими шагами и думал о королевском послании. Один раз ему показалось, что слышит какой-то шум у себя над головой.
Свечи сгорели наполовину и оплыли.
Жигимонд пишет: осенью соберет войско и станет лагерем у рубежа близ Полоцка. Предлагает ему, воеводе Федорову, завлечь царя на Литовскую границу и оставить без защиты. Нет, боярин не хотел такого. «Мы, русские люди, — думал он, — должны делать свои дела сами. Вмешивать иноземцев бесчестно и богопротивно. Как мог считать король, что я, занеся ногу в гроб, погублю душу гнусной изменой?.. Отъехать к польскому королю? Что мне у него делать? Водить шляхетские полки я не в силах, пировать не люблю, веселить короля не умею, пляскам польским не научен. Чем может обольстить меня король? Я богат и знатен».
— Господине, — услышал он голос своего слуги.
Боярин Федоров остановился.
— Кто-то подслушивал разговор твой, боярин, с королевским гонцом. Смотри, прямо над головой в потолке пробита скважина. Я услышал шум наверху, побежал, но было поздно. Человек исчез, второпях он забыл вот это. — Костюшка подал боярину длинный нож, похожий на те, что опричники носят за поясом.
Иван Петрович поднял голову, взглянул на темневшее в потолке отверстие и ничего не сказал. Защемило сердце.
Забравшись в постель, он долго ворочался с боку на бок, тщетно призывая к себе сон.
«Жену Марью завтра отправлю в Москву. В Полоцке ей делать нечего, — решил он. — Страшные дела могут здесь свершаться».