— Ты можешь иметь любую женщину, какую захочешь, — горячо парировала она, пытаясь освободиться от его рук и тяжести тела, прижимавшей ее к вельветовой обивке дивана.
— Мне не нужна любая женщина, — пробормотал он сиплым голосом, дотрагиваясь пальцами до ее груди. — Я хочу тебя.
— Ну и надолго, черт бы тебя побрал? — прокричала Дейзи, изо всех сил отталкивая его и гадая в момент краткого просветления, что думает слуга о происходящем внутри экипажа, судя по возне и гневным крикам, раздающимся в солнечном утреннем воздухе.
— Навсегда, черт тебя подери! — заорал в ответ герцог, схватив ее за руки, пока она не расцарапала его лицо.
И вдруг она стихла.
— Я не верю тебе.
Отпустив запястья, он взял ее лицо в свои ладони, но не нежно, а грубо, так что она ощущала силу его рук и напряженность его тела.
— Я сам себе не верю, — хрипло произнес он, — но это правда, и не знаю, черт подери, что я со всем этим буду делать…
— Завтра, через неделю… я не знаю, что буду делать, просто не знаю, — медленно произнес он немного погодя. Его зеленые глаза вспыхнули и засверкали, и он самоуверенно и бескомпромиссно улыбнулся. — Но сейчас… что я буду делать сейчас, я знаю!
— Ты не можешь… Я не позволю тебе, — у Дейзи срывался голос, напряженные руки упирались в его грудь, румянец окрасил ее щеки.
— Не смогу? Ты не хочешь? — от его улыбки повеяло холодом. — С другой стороны, пока хоть один из нас находится в менее возбужденном состоянии… Может, твои слова напоминают мне о кодексе джентльменского поведения?
— Однако… — шепот Дейзи был полон презрения. Герцог, напротив, внешне был спокоен, в то время как руки его грубо гладили ее, и он не выпускал ее из объятий, хотя голос его был мягок.
— Какого черта! — она снова попыталась оттолкнуть его, хотя все ее чувства были против. Как можно презирать это высокомерие, «жеребячий» стиль жизни и вместе с тем страстно желать его? — Ты, конечно, привык всегда иметь все, что захочешь, — протестующе выкрикнула она, — но феодальные времена миновали!
Не совсем так, подумал герцог, вспоминая многочисленные инциденты в своих поместьях, когда крестьянеотцы приходили со своими молодыми дочерьми и предлагали их ему в качестве подарка. Но он не считал, что сейчас подходящее время для дискуссий с Дейзи по вопросу о «минувших феодальных временах».
— Тебя успокоит, если я скажу, что влюблен до безумия?!
Он был просто взбешен, но не так, как Дейзи. Может, потому, что она была свободна, а он нет.
— Ты не имеешь представления о том, что такое любовь, — сказала Дейзи, отчаянно, с обидой отталкивая его руки.