— Она на самом деле сбежала от вас с бароном?
Этот вопрос был задан нерешительным тоном в момент, когда Флора наконец справилась со второй перчаткой.
Добрый десяток секунд Адам хранил молчание, и Флора сделала вывод, что любопытство опять побудило ее выступить из границ вежливости. Но тут он рассмеялся — благодаря темноте его теплый смешок приобрел будоражащую интимность.
— Искренне надеюсь, что она удрала с бароном. Как говорится, туда ей и дорога…
Словно в трансе Адам легонько прикоснулся кончиками пальцев к щеке девушки.
— Послушайте, — сказал он другим, серьезным тоном, — зря вы сюда пришли. Да и я напрасно привел вас сюда. Вся эта прогулка в сад была неразумной затеей. Лучше нам вернуться.
— А мы и вернемся… потом.
Губы Флоры были едва ли в локте от него. Он уловил чувственные нотки в ее голосе. И можно было сойти с ума от одного того, как безразлично она уронила на пол свои длинные белые перчатки.
Адам весь напрягся и сделал глубокий вдох.
— Боже, как вы мучаете меня! Вы так желанны…
Голая кожа плеч и рук девушки будто светилась в темноте. От ее волос исходил дурманящий аромат жасмина.
— Поцелуйте меня, — прошептала она, всем телом подаваясь к Адаму и горя тем же желанием, что и он
— Нет.
Однако молодой человек не делал попытки отодвинуться.
— В таком случае я поцелую вас.
Он ощутил ее легкое дыхание на своих губах. В висках стучало от вожделения.
— Как много у нас времени? — тихо спросил Адам. Вопрос был равнозначен капитуляции.
— Вам виднее.
Отзываясь на игривую двусмысленность ее ответа, граф сказал:
— А впрочем, сколько бы времени у нас ни было — его меньше, чем нужно.
И он не лгал. Ему действительно хотелось быть с ней — возле нее, в ней, на ней — на протяжении бессчетных часов. Желание для него новое, странное… Однако его анализом Адам сознательно не желал сейчас заниматься!
— Как я понимаю, вам не шестнадцать…
Этой фразой он не просто намекал, что для опытной женщины короткое удовольствие — одна досада. Это был прежде всего скрытый вопрос, которым граф, не раз обжигавшийся на молоке, машинально, для формы и наспех проверял, не является ли он первым мужчиной в ее жизни. Однако, в сущности, от ее ответа уже ничего не зависело, ибо его слух сразу же отключился. Если она и сказала что-то — смысл сказанного все равно не дошел до Адама: ее руки уже притянули его голову, ее губы уже впились в его губы… а его сметливые пальцы уже скользнули к пуговицам штанов.
В следующее мгновение он подмял ее под себя и, не отнимая жадного рта от ее губ, торопливо задирал пышное платье и нижнюю юбку. Его нетерпение чудным образом совпадало с ее нетерпением. Но, когда неловкая рука Флоры хотела поучаствовать в процессе расстегивания его штанов, он высвободил край губ для едва внятного «нет». Сам он быстрее справился.