Линли небрежно прислонился к стене, которую украшали фотографии в рамках, и молча разглядывал центральный снимок. Он был сделан на кладбище; человек на фотографии склонился над могильной плитой, пытаясь разобрать давно стертую временем надпись. Удачная композиция отвлекала внимание зрителя от уродливого ортопедического приспособления, удерживавшего ногу этого человека, заставляя взгляд сосредоточиться на худом, но полном жизни лице. Линли всматривался в портрет, забыв, по-видимому, о присутствии Барбары.
Этот момент не хуже любого другого годился для ее сообщения.
— Меня перевели из патрульных, — без предисловий объявила она. — Вот почему я здесь, понимаете?
Он плавно обернулся к ней.
— Снова в следственном отделе? — переспросил он. — Вот и хорошо, Барбара.
— Хорошо, да не для вас.
— В каком смысле?
— Что ж, придется кому-то вас предупредить, раз Уэбберли этого не сделал. Поздравляю: вы теперь в паре со мной. — Она следила, не выдаст ли он как-нибудь свое удивление, но, не дождавшись никакой реакции, продолжала; —Конечно, это чертовски неудачно — получить меня в напарники, уж я-то это понимаю. Понятия не имею, зачем Уэбберли это затеял. — Барбара продолжала что-то бормотать, едва разбирая собственные слова, не понимая уже, хочет ли она предотвратить его гнев или, наоборот, спровоцировать резкое движение: рука хватается за телефонную трубку — он требует объяснений, черт подери! — или, того хуже, она наткнется на ледяную любезность, и эта маска продержится до тех пор, пока Линли не сумеет переговорить с инспектором с глазу на глаз. — Остается только предположить, что у них не было больше никого под рукой или я обладаю неким скрытым талантом, о котором никто, кроме Уэбберли, не догадывается. А может, это такая шуточка. — И она чересчур громко рассмеялась.
— Или вы и впрямь лучше всех годитесь для этой работы, — подхватил Линли. — Что вам известно об этом деле?
— Мне? Ничего. Только…
— Томми! — При звуке этого голоса они обернулись. Одно только имя, не произнесено, словно выдохнуто. На пороге комнаты стояла невеста, в руке букет цветов, множество бутонов в рассыпавшихся по плечам волосах цвета меди. Свет из коридора подсвечивал сзади ее фигуру, и в платье цвета слоновой кости невеста казалась окруженной сияющим облаком, казалась ожившим творением Тициана. — Хелен сказала, ты уходишь…
Линли словно не знал, что ответить. Долго шарил в карманах, нащупал золотой портсигар, раскрыл его и резко, с досадой, захлопнул. Все это время невеста не сводила с него глаз, и цветы в ее сжатой руке слегка трепетали.