Ее взгляд скользнул по худощавой фигуре Билли, обманчивая хрупкость которой давала неверное представление о скрывавшейся в ней жизненной силе.
— Вы ведь такая худенькая!
— Отнеситесь к этому благосклонно, — обиженно проговорила Билли.
Она с тоской посмотрела на вырез платья Ясмин:
— Никакого базума, у всех женщин в мире есть прекрасный базум, кроме меня.
— Базум? — Ясмин вопросительно подняла брови. — Я не знаю такого слова.
— Ничего, это американский жаргон. Не стану портить ваш замечательный английский. Где вы его так хорошо выучили?
— Я в услужении у Карима Бен-Рашида с десяти лет. От каждого, кого принимали на службу, требовалось знание английского языка, и мы все много времени уделяли учебе, пока не получили хорошего образования. Шейх Бен-Рашид не терпит невежества.
— Просвещенный монарх, — одобрительно сказала Билли. — Но надеяться, что он принимает идею женского равноправия, было бы слишком?
Ясмин опустила взгляд своих темных глаз и сдержанно сказала:
— Только в общих чертах, до тех пор, пока это не коснется его лично. Это не так мало, если помнить о его происхождении и положении.
Она повернулась к выходу, двигаясь с естественной грацией, и сказала:
— Если вы будете настолько любезны, что сами нальете себе ванну, то я попробую поискать для вас подходящее платье.
— Это будет нелегко, но думаю, я справлюсь, — весело ответила Билли, снимая через голову майку, отчего на пол полились струи песка.
Уже через пятнадцать минут она лежала в огромной розово-кремовой ванне. Смыв с волос остатки шампуня, Билли с удовольствием вытянулась в ванне. Она прикрыла глаза и блаженно расслабилась, думая о том, как хорошо снова ощутить себя чистой. Ей казалось забавным, что такие, казалось, простые вещи, как ванна, горячая еда, огонь в камине, приятная музыка, необычайно украшают жизнь.
Музыка. Билли вспомнила свою разбитую гитару, и сердце ее сжалось. «До чего же обидно, — подумала Билли. — Столько лет она везде со мной — и вот, пожалуйста!» Билли уговаривала себя, что глупо так сильно расстраиваться из-за такого, казалось, пустяка, ведь все-таки она не ребенок. И она была рада, что Дэвид Брэдфорд с пониманием отнесся к ее потере. Именно это обстоятельство и помогло ей успокоиться быстрее, чем она могла бы надеяться.
Она терялась в догадках, почему Дэвид действовал на нее таким образом. С тех пор как они встретились, Билли ощущала себя полностью в его власти. Она утратила такое привычное ей чувство внутреннего равновесия, а в его присутствии на нее нападала несвойственная ей робость.
«Ничего, все обойдется, — успокаивала себя Билли, — через несколько дней я уеду отсюда, а еще через месяц от этого приключения останутся одни воспоминания».