— Стой смирно, — прошипел он.
Сердце Аланы забилось сильнее, а воздух вдруг стал обжигающе горяч. Рыцарь держал ее крепко, объятие было тесным, но боли не причиняло. Однако ей был ненавистен бесстыжий нахальный взгляд, словно срывавший с нее одежду… Своим взглядом Меррик невозмутимо давал понять, чего вскоре потребуют его руки.
Прикосновение жгло Алане и тело, и душу. Сильные руки уверенно скользнули и… замерли. Алана судорожно втянула в себя воздух: большие пальцы рук Меррика опустились на выступающие кончики грудей. Дотронулся ли он на самом деле до ее сосков… или это всего лишь плод воображения? Жар стыда охватил девушку.
Сдавленный стон вырвался из ее груди — отчаянная мольба:
— Не делай этого, — прошептала она. — Пожалуйста, не надо.
Выражение его лица стало еще более жестким. Руки мужчины обхватили ее спину, оказавшись неожиданно твердыми, как железные кандалы. Еле слышно он произнес:
— Тебе не удастся снова сбежать от меня, саксонка
Взгляд рыцаря стал властным. Потрясенная неведомыми ранее чувствами и ощущениями, Алана обнаружила, что не может ни двинуться с места, ни вымолвить слово. Но, увы, Меррик счел ее молчание признаком упрямого сопротивления.
Он слегка встряхнул девушку:
— Ты боишься меня, саксонка?
— Нет! — выкрикнула она.
Слова сорвались с губ, но глаза говорили об обратном. Они были огромными, распахнутыми и темными, словно бездонные зеленые озера. Гнев, Меррика утих, ему на смену пришло что-то совсем другое, не похожее на негодование… но что именно, Алана не могла понять.
А Меррик думал: «Невозможно вот так прикасаться к этой саксонке и при этом ничего не чувствовать. Под оборванной одеждой ему не составляло труда разглядеть ее красоту. Губы, нежно розовые и влажные, как английская роза, были приоткрыты от волнения. Желание пронзило Меррика подобно стреле. Дикая, необузданная страсть закипала в груди. Острое ощущение нахлынуло, когда девушка оказалась в его объятиях. Она была такой тоненькой, что он мог охватить ладонями ее талию. Маленькая, беззащитная…
Меррик угрюмо напомнил себе, что хотя девушка и бедна и одежда ее оборванна, едва ли она вызывает у него жалость. Гордая саксонка.
Он знал, что не возьмет ее сейчас, но испытывал определенно приятное чувство оттого, что она-то этого не знала! Меррик улыбнулся, заметив всплеск страха в ее глазах. Она попыталась поскорее скрыть его, но старания были напрасны. Он чуть сильнее сжал ее талию.
— Так ты говоришь, что не хочешь меня? Тогда послушай, саксонка! Если я того пожелаю, то в мгновение ока подомну тебя под себя. Ты понимаешь это, не так ли.