Он взял ее за плечи и легонько встряхнул.
— Черт возьми, Мередит, скажи мне! Почему ты не хочешь вернуться домой?
— Я никогда не вернусь туда, — печально произнесла она.
— Но почему?
— Потому что я боюсь… Боюсь!
— Боишься? — озадаченно переспросил Камерон. Он никак не мог понять причину… Однако почему она умоляла, чтобы он не называл ее Мери? — Чего ты боишься, Мередит?
Она побледнела.
— Его. Я боюсь его!
— Кого, Мередит?
Он слышал ее учащенное прерывистое дыхание.
— Я не знаю… Как ты не понимаешь? Не знаю!
В ее глазах он увидел такой ужас, что у него мороз пробежал по коже. Он схватил ее за руку. Пальцы у нее были холодные как лед.
Он не мог избавиться от ощущения, что это имеет какое-то отношение к ее боязни мужчин… к страху перед ним!
Он усадил ее на постель рядом с собой.
— Боже милосердный! — произнес он. — Расскажи, что с тобой произошло, девочка.
Мередит тяжело вздохнула. Почему бы не сказать ему, подумала она. Все равно он знает о ней все, даже, кажется, читает ее самые сокровенные мысли.
— Мне тогда было шестнадцать лет, — глухим голосом начала она. — Однажды ночью в мою комнату пробрался мужчина. Когда я проснулась, он зажал мне рот рукой. Потом связал мне руки и заткнул рот кляпом. — У Мередит задрожал голос. — В башне была пустая комната. Он потащил меня туда, и никто этого не видел… никто не слышал.
Он сорвал с меня одежду. Я пыталась остановить его, но он был слишком сильный… слишком большой! Он меня ударил. Он приставил нож к моему горлу и сказал, что убьет меня, если я закричу.
Камерону вдруг вспомнилась та ночь, когда она лежала в бреду в пастушьей хижине. Что такое она тогда сказала? Он напряг память, стараясь вспомнить.
Мое платье… Зачем ты делаешь это? Не прикасайся ко мне… там. Этого нельзя делать! Потом она застонала. Так темно, я ничего не вижу… Яне вижу… Кто ты такой? Кто ты такой?
Камерон мысленно обругал себя. В ночь, когда она лежала в бреду, она, сама о том не подозревая, все ему рассказала! Черт возьми, ему следовало бы догадаться! А он-то подумал, что ей снится страшный сон, как она борется с ним, с Камероном, тогда как воспоминания вернули ее к той страшной ночи.
Ее сотрясала дрожь. Он потянулся к ней, но она отшатнулась и обхватила себя руками, словно пытаясь согреться.
— Я была голая… и он был голый. Он трогал меня… трогал всюду. Руки у него были грубые. Жесткие. Они побывали всюду… даже внутри меня. — У нее сорвался голос. — Он заставил меня трогать его! — У нее задрожали губы. — А потом он…
У Камерона защемило сердце. Он знал, что она скажет дальше, и его охватила такая дикая ярость, какой он еще никогда не испытывал. Этот человек — эта мерзкая гадина! — лишил ее девственности. Он украл ее невинность, поселив в ней ужас. Окажись этот сукин сын сейчас перед ним, он бы с наслаждением растерзал его на куски.