— Не пугайте меня! — громко засмеялся Джеффри. — Для этого мне хватит и нескольких минут.
— Уж лучше посвяти этому побольше времени…
— Иэн, не трать напрасно слова на всякую чепуху! — вмешалась Элинор. Она не могла не улыбнуться: даже озабоченность не помешала ей увидеть ярко вспыхнувший румянец на щеках дочери.
Иэн кивнул головой, продолжая улыбаться. С минуту он собирался с силами, а затем сказал Джеффри:
— Я не знаю, чего от нас будут требовать, но мои вассалы тоже откликнутся на призыв, даже те, что находятся на севере. Все отлично знают: Людовик никогда и не подпишет, и не признает Хартию вольностей. Я дам тебе письмо, так что ты сам сможешь собрать моих людей, если в них возникнет нужда, прежде чем я достаточно окрепну.
Последние слова он произнес едва слышным шепотом.
— Хватит! — в один голос воскликнули Джоанна и Элинор.
— Подождите… — прошептал Иэн.
— Джеффри не уедет сегодня вечером! — решительно заявила Джоанна. — Завтра вы расскажете ему все, что считаете нужным.
С этими словами она подтолкнула Джеффри к двери. Удалилась и сама, но только в темный уголок, где несколько минут ждала, пока Элинор успокаивала Иэна и он засыпал. Затем Джоанна отвела матушку в сторону и настояла, чтобы и та поспала.
Элинор проснулась поздно, гораздо позднее, чем ожидала Джоанна. Она приняла у дочери дежурство у кровати мужа, крепко обняв Джоанну.
— Мне жаль, любовь моя, что я так долго спала, оставив тебе лишь несколько часов для прощания с Джеффри, — прошептала Элинор. — Я вижу, он поправляется. Слава Богу! Я не буду просить тебя рассказать мне сейчас, как все случилось, не буду задерживать тебя благодарностями за то, что ты спасла жизнь моему Иэну. Иди же! Иди к своему мужу.
Поскольку Джоанне ничего другого и не оставалось, она ушла, разрываясь между желанием и страхом. Тревоги ночного бдения у кровати спящего мужчины, мысли о необходимости помогать ему, если он попросит, мгновенно вылетели из ее головы.
По мере приближения ночи Джоанна все меньше и меньше становилась уверенной в том, что чудо, о котором она так долго умоляла Бога, не исчезнет. Она не смогла бы жить, если бы Джеффри вдруг снова погрузился в омут небытия.
Страх Джоанны чуть было не перешел в разочарование, когда она обнаружила, что Джеффри спит глубоким сном. Она бесшумно разделась и осторожно легла рядом. Если бы он не проснулся, она так и мучилась бы сомнениями. Однако, когда кровать прогнулась под ее телом, Джеффри тотчас же заключил Джоанну в свои объятия. Он нашел ее губы, стал целовать и ласкать ее тело.
Не страдай Джоанна так сильно, она поняла бы, что эти действия и являются доказательством его исцеления. За все эти месяцы, минувшие после опустошительного похода на восток, он ни разу не искал ее любви. Когда желание Джоанны становилось нестерпимым, она сама делала первый шаг. Тогда Джеффри служил ей — а вернее сказать, обслуживал ее, — делая вид, будто получает удовольствие. Для нее это было страшнее его отказа. Иногда, к ужасу Джоанны, Джеффри настолько уходил в себя, что так и не достигал кульминационного момента, когда она уже чувствовала оргазм. Джеффри прекрасно знал тело жены. Он знал, как возбудить ее, даже если ее сердце разрывалось на части.