Не чувствуй себя Ариадна счастливой, как никогда, не будь она слишком занята — слова Федры больно ударили бы ее. Но они лишь добавили радости к и без того радостной жизни. Радоваться Ариадна начала утром первого же дня ее житья в святилище — когда, выбравшись из постели, она обнаружила, что ей нечего надеть, кроме праздничного облачения — и тут же сообразила, что надеяться на получение приданого от отца ей больше не приходится. Поэтому первое, что она сделала, когда жрица принесла ей завтрак, — спросила у нее об одежде из сундуков. И услышала в ответ, что все сундуки прежней жрицы убраны в кладовую вместе с лучшей мебелью.
Исследование сокровищ принесло богатые плоды. В конце жизни прежняя жрица похудела настолько, что большая часть ее новых одежд оказалась в самый раз Ариадне. А кроме всего прочего — в последние месяцы жизни жрицы тяжелая сборчатая юбка стала слишком тяжела для нее, а иссохшие груди свисали слишком уж некрасиво, так что она заказала себе несколько богато расшитых свободных платьев из великолепной ткани. Вот только надеть обновку ей не пришлось — вскоре после этого она слегла и уже не поднималась.
Ариадна тут же завладела всем этим богатством, велев только все получше вытряхнуть, а после развесить на солнышке. Большая часть одежды была, на вкус Ариадны, чересчур вычурной — но мысль, что ей придется принимать тех, кто пожелает поклониться Дионису в его святилище и принести ему жертву, заставила ее снова перебрать содержимое сундуков. И на этот раз она отыскала еще два одеяния, которые добавила к тому, что намеревалась носить каждый день. Одно из них — вызолоченная юбка по меньшей мере с двадцатью рядами черных, окаймленных и расшитых золотой нитью оборок; ее дополнял корсаж — черный, по бокам и вокруг груди искусно расшитый узором из виноградных гроздей. Вторая юбка была винно-багряной и больше всего походила на колокол. Оборок она не имела — зато на ней были полоски сусального золота и тоже с узором из виноградных лоз. Корсаж к ней сперва показался Ариадне сделанным из чистого золота — и лишь взяв его в руки, девушка поняла, что это слегка вызолоченная тонкая кожа, на которой вытиснено изображение листьев и гроздей винограда.
— Черного она никогда не носила, — сказала помогающая Ариадне жрица. — Приказала сшить, а когда оно было готово — сказала, что цвет погружает ее в скорбь. А красное она надевала лишь раз. Оно было для нее тяжело. Перед кончиной она сильно ослабла.
— Она прожила долгую жизнь, — без особого тепла в голосе заметила Ариадна, думая о поношенных одеждах своих помощников, сухих лозах и кислом вине. При этом она вытащила из сундука юбку не только грязную, но и рваную. — А это еще что?