– А что если они начнут делиться бесконтрольно, профессор? – это уже нейрохирург Агафонов проявил въедливость. – Вы вводите пациенту культуру клеток, способных целиком создать новый организм. Ведь именно в этом их основное природное предназначение. Почему, достроив, скажем, поврежденную печень, клетки не продолжат свой труд и не выстроят печеночной ткани гораздо больше обычного? Ссылки на то, что организм сам отрегулирует, мне не кажутся убедительными. Мы знаем: организм уже отрегулировал. Организм, согласно его собственной регулировке, предпочитал не задействовать собственный запас стволовых клеток. Мы уже нарушили регулировку, верно? Почему бы выведенным из обычного цикла стволовым клеткам не переродиться и не начать наращивать опухоль?
Выслушивая критику, Тепляшин все время улыбался. Улыбка увеличивалась и достигла неправдоподобно громоздких размеров. Видно было, что стволовик-клеточник гордится своим умственным превосходством над коллегами и прощает им их отсталость, нелепость и ограниченность. Когда Тепляшин начал отвечать, улыбка легко сдулась, а сравнительно гладкий до этого лоб, наоборот, наморщился.
– Да организм вовсе не так разумен, как это вытекает из ваших слов. Ровно наоборот, возможно, цель организма – гибель индивидуума. И это подтверждают многие исследования, по завершении репродуктивного периода природа старается избавиться от особи. Особь занимает свое место в ареале, потребляет ресурсы, но не служит уже целям эволюции – выживания, приспособления, биологической экспансии вида. Организм запускает болезни старости, которые ведут к освобождению места в ареале для новых особей и к ускорению эволюции. Но мы-то почему должны следовать этой логике? Ведь роль медицины не в расчистке ареала. Иначе мы все занимались бы только и исключительно репродуктивностью, лечением травм и инфекционных заболеваний. Нам пришлось бы оставить лечение рака, болезней обмена, гипертонии. Ведь вы предлагаете не вмешиваться в замысел природы.
– Не совсем так, коллега. Дело именно в том, и особенно в том, что мы с вами согласны. И именно нашим согласием объясняется наша тревога и осторожность. Смотрите: человек отодвигает болезни одну за одной, продолжительность жизни растет, как следствие, мы сталкиваемся со все более изощренными естественными способами прекратить жизнь индивидуума по внутренним причинам. Из-за все новых и новых болезней. Давайте предположим, что человечество научилось излечивать или уменьшать летальность смерти от сосудистых заболеваний и рака. Что произойдет? Я думаю, что мы столкнемся с новыми, неизвестными заболеваниями или с новыми формами уже известных. Применительно к вашим опытам со стволовыми клетками механизм запрограммированной смерти может оказаться настолько могущественным, что не допустит полного восстановления нездоровых органов. Стволовые клетки могут отмереть, а могут и переродиться в раковые. И в таком перерождении, кстати, будет заключаться большая ирония. Ирония эволюции. Мы добивались продления жизни или бессмертия – и вот результат. Ведь раковая клетка отличается от соматической в первую очередь именно бессмертием, она делится бесконечно. Культура раковой опухоли мыши, взятая в начале XX века в Германии, до сих пор живет в большинстве лабораторий мира. Вот вам и бессмертие. Ведь нам не известны болезни раковых клеток, такие болезни, которые в неизменной среде обитания приводили бы к их гибели.