— Так ты считаешь, что мне без тебя не выпутаться? — послышался голос волка.
— Черт возьми, куда вы запропастились?
— Если ты обращаешься ко мне по имени, — голос волка звучал с издевкой, — я вынужден ответить. Я на прежнем месте.
— Но я вас не вижу!
— Просто-напросто я невидим.
— Но собаки, но охотники, но барон Жан станут искать вас здесь?
— Разумеется; только они меня здесь не найдут.
— Но если они не найдут вас, то набросятся на меня.
— Как вчера. Только вчера тебя приговорили к тридцати шести ударам перевязью, а сегодня за то, что ты спрятал волка, получишь семьдесят два и рядом не будет Аньелетты, чтобы за поцелуй выкупить тебя.
— Ой! Что же мне делать?
— Быстро выпусти своего пленника: собаки собьются со следа и будут наказаны вместо тебя.
— Но как гончие могут обмануться и спутать волчий запах с запахом оленя?
— Это мое дело, — последовал ответ. — А ты не теряй времени, не то собаки будут здесь прежде, чем ты дойдешь до хлева; это будет неприятно, но не для меня — меня они не найдут, а для тебя, которого они встретят.
Тибо не надо было повторять это дважды: он поспешил в хлев.
Как только он отвязал оленя, тот, словно подброшенный пружиной, выскочил из дома, обежал его кругом, пересек волчий след и скрылся в зарослях Безмона.
Собаки были уже в сотне шагов от хижины.
Тибо с тревогой прислушивался к их лаю.
Вся стая собралась у дверей. Вдруг два или три голоса, послышавшиеся у Безмона, сорвали с места всех собак.
Погнавшись за оленем, собаки потеряли волчий след.
Тибо наконец вздохнул полной грудью.
Охота уходила все дальше, и Тибо вернулся в свою комнату под веселые звуки рога, в который трубил во всю силу своих легких барон Жан.
Черный волк спокойно лежал на прежнем месте, войдя в хижину таким же непонятным образом, как раньше вышел.
Ошеломленный Тибо застыл на пороге.
— Так мы говорили, — как ни в чем не бывало продолжал волк, — о том, что я не могу сделать так, чтобы все твои желания исполнялись.
— Значит, мне нечего ждать от вас?
— Напротив, я могу исполнить все недобрые пожелания.
— Ну, и что мне это даст?
— Дурак! Один моралист сказал: «В несчастьях нашего лучшего друга всегда есть нечто приятное для нас».
— Это волк сказал? Я и не знал, что среди волков есть моралисты.
— Нет, это сказал человек.
— Его повесили?
— Нет, сделали губернатором провинции Пуату. Кстати, там немало волков. Впрочем, если в несчастье лучшего друга есть нечто приятное, то какое же наслаждение испытываешь от несчастий своего злейшего врага!
— Верно, — сказал Тибо.
— Не говоря уж о том, что несчастье ближнего — хоть друга, хоть врага — всегда можно использовать к своей выгоде.