— Все же расскажи, что с тобой: когда поделишься горем, становится легче.
— Нет, не уговаривай, все равно ничего не скажу. Тибо засмеялся.
— Тебе смешно? — удивленно и вместе с тем сердито спросил Ландри. — Тебя забавляет мое горе?
— Я смеюсь не над твоей бедой, Ландри, а над тем, что ты надеешься скрыть от меня причину твоего огорчения, хотя нет ничего проще, чем угадать ее.
— Так угадай.
— Черт возьми, ты влюблен! Это не так уж сложно понять.
— Я влюблен? — воскликнул Ландри. — Кто тебе это наврал?
— Никто не наврал, и это правда.
Ландри вздохнул еще безнадежнее, чем в первый раз.
— Да, это так и есть! — сказал он. — Я влюблен, это правда.
— Ну, наконец-то признался! И в кого же ты влюблен, Ландри? — спросил Тибо, с забившимся сердцем, потому что он увидел в кузене возможного соперника.
— В кого я влюблен?
— Да, я тебя именно об этом спросил.
— Ну, что до этого, кузен Тибо, — ты можешь вырвать сердце у меня из груди, но не заставишь назвать ее имя.
— Ты уже назвал.
— Как! Я сказал тебе это? — закричал Ландри, остолбенело уставившись на башмачника.
— Конечно.
— Да как же это?
— Разве ты не говорил, что лучше бы тебе было упасть под мельничное колесо в день, когда ты нанялся старшим подручным к вдове Поле? Ты несчастлив на мельнице и влюблен; стало быть, ты влюблен в мельничиху, и эта любовь — причина твоих бед.
— Замолчи же, Тибо! Что, если она нас услышит?..
— Хорошо; но как она может услышать нас? Где она может спрятаться — разве что превратиться в невидимку, сделается бабочкой или цветком?
— Все равно, Тибо, молчи!
— Она так сурова, эта мельничиха? Твое отчаяние не вызывает у нее жалости, бедный малый? — продолжал Тибо.
Эти, казалось бы, полные сострадания слова на самом деле скрывали под собой удовлетворение и насмешку.
— Еще как сурова! — ответил Ландри. — Вначале мне казалось, что она не отталкивает мою любовь. Целые дни я пожирал ее взглядом; ее глаза тоже иногда останавливались на мне; посмотрев на меня, она улыбалась… Увы, милый Тибо, я так радовался этим взглядам и улыбкам!.. Боже мой! Почему я не удовольствовался ими?
— Вот в чем дело, — философски заметил Тибо. — Человек ненасытен.
— Увы, да! Я забыл, что она мне не пара, и заговорил. Госпожа Поле страшно рассердилась, назвала меня маленьким оборванцем и большим нахалом и пообещала на следующей неделе выставить за дверь.
— Ох, — сказал Тибо, — а давно ли это было?
— Примерно три недели назад.
— И следующая неделя еще не наступила? — спросил Тибо, и его улегшаяся было тревога снова пробудилась, поскольку он лучше знал женщин, чем его кузен Ландри.