— А кровь ты можешь сотворить, леди? — грубо спросил Теолаф. — На его теле нет ни одной смертельной раны. Но мелких ран так много, что он потерял уже почти всю кровь, а остатки вытекают слишком быстро, я не могу остановить кровотечение.
— Сотворить человеческую кровь? — с испугом переспросила Мелюзина. — Увы, это недоступно никому, но человек может сам сделать это для себя.
— Неудивительно, что он пролил столько крови, — заметил Теолаф. — Я насчитал шесть мертвецов в шлемах с черными полосами перед нишей, в которой прятался принц…
— Ты можешь его хотя бы в тень перенести? — прервала его Мелюзина.
— Это я могу, — ответил Теолаф. — Хорошо, что вы подумали об этом, миледи.
Он отошел и принялся подбирать латников для переноски раненого, а Мелюзина склонилась над Жилом.
— Как это грустно, — с чувством произнесла она. — Ты так молод и красив. А еще у меня какое-то странное чувство, что мы с тобой похожи.
Губы Жиля шевельнулись. Никто, кроме Мелюзины, не смог бы поручиться, что рыцарь ответил, но она, видимо, расслышала его слова.
— Но ведь твой нос прекрасен! — возразила она. — Я никогда еще не видела такого великолепного носа! Когда я взглянула на тебя, то его-то я в первую очередь и приметила. Он чудесен. Просто взяла бы да откусила.
Она наклонилась еще ниже и осыпала нос сэра Жиля поцелуями.
— Поднимайте бережнее! — приказал Теолаф приведенным им латникам. — Давайте, понесли его в тень дерева, вот там, прямо.
Воины осторожно подняли щит с сэром Жилом и понесли его. В сопровождении Мелюзины они доставили его в тень, падавшую от дерева, под которым расположились остальные латники.
Что же до Джима, то он оставался на прежнем месте и слушал, как граф Камберленд ведет торг с королем Иоанном. Как это ни странно, граф, несмотря на свое богатырское телосложение, оказался ловким и проницательным дельцом. В конце концов ему удалось убедить короля, что тот ничего не выиграет от продолжения битвы и что, поскольку цена капитуляции может оказаться высокой и даже слишком высокой, лучше пока не поздно выторговать себе условия повыгоднее. Собственно говоря, на этот шаг толкал простой здравый смысл: опытных французских рубак, ветеранов многих сражений, стоило спасти от смерти — или от тяжелых ранений, поскольку в ту эпоху они, как правило, тоже заканчивались смертью, — хотя бы ради будущих сражений с англичанами.
Но тут Джим заметил, что принц, стоящий рядом с графом, никак не может отвести пристального взгляда горящих глаз от лица аристократа. Лицо принца все больше и больше напоминало грозовую тучу; того и гляди, разразится смерч… Джим поспешил вмешаться в ход беседы, дабы предотвратить близящуюся грозу.