— А у меня, — добавил Дэффид, — еще немало дел с нашими лучниками и теми, кого, надеюсь, найдет Уот.
Едва он вымолвил это, как к ним потянулись люди, набранные в селах Уотом из Исдейла. Тот, похоже, избрал разумную тактику: обосновался в первом же селе, а оттуда, будто из штаб-квартиры, рассылал гонцов по всем окрестным поселениям.
Джим был поражен количеством людей, которые все прибывали и прибывали. Уже в который раз ему пришлось убедиться в том, что его суждения о мире, ставшем отныне его домом, оказались ложными.
Он довольно скоро понял, что рыцари любят воевать; латники и лучники в этом отношении ушли недалеко. Вспыхивали они как порох, а остывали очень медленно. Но Джиму никогда не пришло бы в голову, что его мирные крестьяне, дровосеки да и вообще все те, кто трудился на земле, принадлежащей ему как лорду Маленконтри, могли разделять ту же бодрую радость в предвкушении события, которое грозило обернуться смертным побоищем.
К ним шел и стар, и млад: от восемнадцати-девятнадцатилетних юнцов до седобородых согбенных старцев, скрюченных артритом, — кто с ножом на поясе, кто с косой, кто с топором, а кто — если больше ничего не было — с обычной деревянной дубинкой.
Большинство, конечно, не годилось для битвы с вооруженными до зубов опытными рубаками, даже если последние будут сражаться пешими, а не в седлах. Но Джим все равно был тронут, а на душе его как-то потеплело, когда он увидел, как дружно откликнулись селяне на призыв своего сеньора. Джим заключил, что так получилось отчасти потому, что его считали добрым господином, хотя сам-то он никогда не думал, что на этом поприще сможет чем-нибудь блеснуть.
Значит, чтобы прослыть среди крестьян хорошим хозяином, достаточно просто не обращаться с ними дурно. Но куда важнее тот факт, что они буквально места себе не находили в ожидании часа, когда наконец начнется битва. Человеку двадцатого века об этом даже подумать страшно. Похоже, что в четырнадцатом столетии любое сражение, как в позднейшие времена парад или приезд цирка, вызывало у людей волнение и поднимало тонус, а любые волнения и переживания оказывались редкими светлыми пятнами в жизни многих тогдашних жителей.
Крестьяне, латники и лучники растянулись цепью среди деревьев, прячась подальше в тень, чтобы дозорные из замка не заметили их. Солнце зашло, и сразу после заката обе группы всадников Мальвина, обогнув замок с двух сторон, подъехали к опущенному мосту и, миновав ворота, скрылись во внутреннем дворе замка.
— Все точно, восемьдесят человек, — прошептал Брайен, когда последний всадник исчез за воротами.