— Этим и ты занимался, да?
Стефен сказал Анне, что прошлое Моуза никого не касается, но она не могла удержаться от любопытства. Моуз был членом семьи, обедал с ними каждый день и проживал в комнате рядом с Дэйви.
— Отца забрали охотники за рабами, — продолжил Моуз. — Его и маму отвезли на юг…
— Господи! Рабство — это так жестоко, особенно в такой стране, как Америка, которая столько кричала о свободе.
— Меня они не поймали. Я бегал быстрее, чем эти охотники за рабами.
Моуз высоко поднял мотыгу и ударил ею с такой силой, что Анна вздрогнула. Она опять взялась за грабли, пытаясь быстрее закончить работу.
Стефен рассказал ей, что до того, как Моуз пришел работать в спарринговую комнату, он ловил крыс на мусорных кучах вдоль Ист-ривера. Он продавал полные мешки крыс в спортивный погребок на Водяной улице, где мужчины держали пари, какая из собак больше задушит крыс. Никогда Анна не слышала ничего подобного. Крысиная яма в ее представлении была даже хуже старых конюшен, где обнаженные до пояса женщины борются друг с другом на потеху мужчинам.
Моуз резко обернулся, размахивая мотыгой.
— Я когда-нибудь поеду туда и найду отца с матерью, — сказал он гневно. — А еще… этих охотников за рабами!
Ярость и ненависть в его лице ошеломили Анну. Она стояла неподвижно, уставившись на него. Должно быть, Моуз заметил ее удивление — его гнев сменился печалью.
— Не обращайте на меня внимания, миссис Флин, — сказал он, покачав головой. — Мне некому это сказать.
Анна вспомнила свой яростный гнев на Спинера с его дружками — беспомощный гнев бессилия…
— Ты говори все, что хочешь, Моуз, — сказала она. — Ты имеешь на это право, после всего что пережил.
Они замолчали. Анна думала, как отличается Моуз от других мужчин, окружающих Стефена, — шумных ирландцев, которые выкрикивают то, что думают, не заботясь, слышит их кто или нет. Моуз редко высказывается, но под его молчаливостью таится опасный гнев, тот вид ярости, про который Стефен говорил, что он нужен каждому боксеру, чтобы преуспеть на ринге.
— Миссис Флин! Миссис Флин!
На пороге дома стоял худенький Эди Карэн, поджав босые пальцы на ногах. В руках он держал какую-то бумагу.
— Эди Карэн! Ни единого шага без обуви! Что, я каждую минуту должна напоминать, что надо обуться?
Эди помахал белой бумагой:
— Это письмо!
Анна прислонила грабли к сараю и вытерла пальцы красным платком. Она посмотрела на Моуза.
— Мы так этот огород никогда не закончим…
— Вам и не нужно работать так много на солнце, — сказал Моуз. — Я о нем позабочусь, я и эти мальчишки.
Анна сняла шляпу и забросила ее в сарай со вздохом.