Он придвинулся ближе.
— Ты так хороша, что мужчина не может не думать об этом… Здесь нет твоей вины…
За Анной была полосатая занавеска. Стефену было интересно знать, сможет ли он прижать ее спиной к стене. Ему страстно хотелось прижаться к ней всем телом, держать в своих руках ее груди… Он уже был твердым, а до нее еще даже не дотронулся.
— Иногда мне хочется быть некрасивой.
— Ах, дорогая, да ты этого совсем не хочешь! — Стефен подвинул руку к ней, надеясь, что она не заметит.
Она заметила.
— Ваши руки… так ужасно выглядят.
Стефен расставил пальцы. Его рука была широкой и плоской, как доска, пальцы перекручены и разбиты. Он убрал руку со стены, поднял к ней для изучения, благодарный за ее интерес.
— А вот эта даже хуже, — заметила она.
— Инструменты моей работы. Не очень красивые, правда?
Анна помедлила, потом потрогала шрамы. Стефен мало что почувствовал, но ему нравилось, когда она к нему прикасалась, и он не хотел ее останавливать.
Анна взглянула на него:
— Конечно, они должны калечить.
Стефен подал ей левую руку, а правой опять оперся о панель.
— Иногда калечат… Когда погода мокрая.
Он заглянул ей в глаза и увидел, что ее осторожность исчезла.
— Боксеры так боли не чувствуют, как чувствуют ее большинство людей. После первой пары ударов ты больше вообще ничего не чувствуешь.
Анна улыбнулась своей сияющей улыбкой, от которой у него слабели ноги.
— Я не верю в это, — заметила она.
— Клянусь честью — правда!
— Болтовня, вот что это.
— Мужик должен быть глупым или с каменной головой, чтобы идти на призовой ринг.
Анна склонила набок голову:
— И кто же вы?
Стефен глядел на ее пальцы, все еще лежащие на его ладони.
— Когда-то я был и тем, и другим. Мне нравилось противостоять другим мужчинам. И нравилось чувствовать ярость. — Он пожал плечами. — Ради этого я на все шел…
У Анны между бровями залегла морщинка.
— Это стыдно, разбивать так руки.
— Кулаки легче разбивать, чем головы. — Он улыбнулся ей. — Это звучит хуже, чем есть на самом деле, дорогая.
Она пробежала кончиками пальцев по его ладони, и Стефен не смог больше себя сдерживать. Он схватил ее и прижал к стене.
Анна оттолкнула его:
— Стефен…
— Один только поцелуй перед сном.
Она покраснела. Глаза смотрели в глаза, не отрываясь, — они выдержали его пристальный взгляд почти с отчаянием. Она боролась, но он не знал — с ним или с собой.
— Единственный поцелуй! Клянусь, больше ничего не буду делать!
Ее губы дрожали, ничего не решая, а потом… она закрыла глаза. Он поцеловал ее, стараясь быть ласковым, боясь испугать ее. Ее рот неожиданно потеплел… Она закинула руки ему за спину и разрешила прижаться к ней. Она пошевелилась еле-еле заметным движением, слабо изогнув тело, но это сделало его желание таким сильным, что он испугался за свой рассудок. Огромным усилием воли он держал свое тело под контролем, но в воображении своем овладел ею. Мысленно он поцелуями раздвинул ей бедра, обследовал самые сокровенные местечки и заставил ее от восторга содрогнуться.