— А ты бы что подумала?
— Что за «Вольво» за тобой охотится?
— Пока не знаю. Просто показалось, что администратор гостиницы ведет себя немного странно. Как видишь, не ошибся…
— Ну это еще ни о чем не говорит… И что же ты хочешь от меня?
— Ту информацию, которую мне хотела передать врачиха.
— Да ты что, обалдел?! — возмутилась было Инга. — Как я смогу ее достать из роддома?! Лечь на сохранение?
— Подожди! Послушай, тебе ведь ничего не грозит. Ты кто? Журналистка…
— Я не журналистка, а фотокорреспондент! Разница как между слоном и стиральной машиной, неужели не ясно?
— Это для тебя разница, а человеку, которому ты показываешь документ, все равно. — Илья одарил ее одним из своих самых убедительных взглядов. — И потом, журналистское расследование может начать кто угодно, хоть стиральная машина, был бы микрофон и наглое лицо…
— Спасибо большое. — Она надула губы.
— Извини, я пошутил, у тебя очаровательное личико.
— К тому же, — девушка бросила на него язвительный взгляд, — откуда такая уверенность, что все происходит именно из-за тебя? Ты что, Железная Маска? Наследник французского престола? А может, ты охотишься за настоящим сыном своих родителей, чтобы его убить и устранить истинного наследника?
— За это можешь не беспокоиться, — вздохнул Илья, — единственное, что успела сообщить мне Наталия Семеновна, что тот ребенок умер сразу в роддоме. И что у меня была только мать, отец неизвестен.
— Ага, — понимающе кивнула Инга, — но если твоя настоящая родительница была матерью-одиночкой, то, может, все гораздо проще: она знала, что одной ребенка ей будет трудно воспитать, а тут у другой женщины умирает сын, видя ее горе, та решается отдать свое дитя, то есть тебя…
Молодой человек на секунду задумался, но потом покачал головой:
— Все было бы замечательно, если бы не одно но. Мои родители не знают, что я не их сын.
— Ага, — снова сказала девушка и задумалась.
— Но мне кажется, ты не так далека от истины. Возможно, все так и было, за исключением того, что моей матери просто не сказали, что ее ребенок умер. Просто врачи пожалели и подсунули мальчика, от которого отказались.
— Ты думаешь? — с сомнением спросила она. — Ну а за что же, в таком случае, подрывать женщину? Я, конечно, не юрист, но состава преступления здесь не вижу, наоборот, благородный поступок.
— Со стороны врачей — да. А со стороны матери, которая отказалась от своего ребенка?
— Подумаешь, — презрительно фыркнула эмансипированная фотокорреспондентка, — тоже мне событие. Да еще через сто лет…
— Может быть, сто лет назад это и не было событием, но если предположить, что сегодня эта дамочка занимает какой-нибудь высокий пост, например член правительства, или она стала чьей-то женой — того же самого министра, премьера или главы мафии, то дело меняется, не правда ли?