– Проще говоря, письменность возникла из подписей к картинам, – допер наконец я. Восемь раз бедняга перерисовывал, прежде чем обучить единоплеменников грамоте. И счету, вероятно…
– В качестве… – кашлянув он поднял палец, – в качестве подписи. Но если Бальтазаревич вам не по душе, – продолжил он, – то прошу в второй зал. Возможно, там вы подберете себе… вы куда хотите повесить картину?
– В спальню.
Только в спальне осталась стена, свободная от стеллажей с книгами и ископаемыми окаменелостями, привезенными Татьяной черт знает из каких космических глубин.
Во втором зале висели вазы с цветами, покосившиеся заборы, церкви с колокольнями и лошади в упряжках. Друг от друга картины отличались выбором палитры, широтой мазков, количеством воздуха и… черт, забыл, чем еще отличаются картины. Миновав розово-голубые лошадиные упряжки, я подошел к картине с зарослями средне-земной полосы, покосившимся забором и деревянным домиком.
– "Венера за туалетом", – сообщил название картины Сведенов. – Сюжет художнику подсказала «Венера за туалетом» кисти Франческо Альбани, писавшего богиню любви за три столетия до Угрюмова.
Я пригляделся. Домик на картине величиною и пропорциями напоминал старый платяной шкаф. В дощатой двери, на уровне глаз, было выпилено отверстие в форме сердца. Из-за домика, примерно на одной четверти его высоты, выглядывала белокурая женская головка с напряженным выражением лица и – чуть ниже – голые колени.
– Наивный реализм конца двадцатого века, – продолжил объяснение Сведенов. – Улавливаете игру слов? (я с промедлением кивнул) Жаль, нет под рукой репродукции оригинальной, итальянской «Венеры». Вы бы сразу ощутили, как менялся с веками тот пронизанный сознанием хаос, о котором я говорил, анализируя живопись Бальтазаревича. Очень ценная картина, кстати говоря. Она была бы достойным приобретением.
– Только не для спальни, – заметил я. – Я понял, что этот ящик – это отхожее место, но почему Венера не зашла внутрь, а пристроилась позади ящика в кустах… эээ… крыжовник, кажется, – мне показалось, я видел похожий кустарник на задворках родительского дома.
– Угрюмов до сих пор потрясает искусствоведов точностью в деталях. По его картинам можно изучать быт наших земных пращуров. Обратите внимание на небольшую деревянную планку слева от двери. Видите, она прибита единственным гвоздем. Прибита она не плотно и поэтому вращается на гвозде, как пропеллер. Это своего рода щеколда или запор. В горизонтальном положении планка наезжает на дверь и не дает ей открыться, поскольку дверь открывается наружу. Но на картине планка нарисована в вертикальном положении, и это значит, что внутри, как вы выразились, ящика кто-то есть. Vous comprene?