– Хм, она так о нем отзывалась… Если это называется «неравнодушна», то от кого-то из нас она теперь без ума.
– Хорошо бы знать, от кого именно, потому что надо выбрать, кто из нас будет ей звонить.
– Ладно, – взял на себя труд Алистер, – давай я. Что сказать?
– Отправь сообщение: «Все идет по плану. Жду через час». Подпись моя.
– Где ждать-то?
– Сам придумай. Я не знаю города.
Он назначил встречу в Гринвич-Парке у Старой Королевской Обсерватории.
– Она астрофизик, не сможет не прийти, – прокомментировал Алистер. – К тому же, это рядом.
– Я ей передам твои слова вместе с извинениями. Объясняй, как туда добраться.
– Не Фаон, не заблудишься…
Жаль, что мы так и не заказали клюквенный сок.
Он отправил еще одно сообщение.
– А это кому?
– Уточнение. Она будет ждать тебя на нулевом меридиане. Найдешь?
– Найду. Не Фаон.
Когда я встал, он велел мне снова сесть, что-то чиркнул на визитке и, протянув ее мне, сказал:
– Вот адрес. Там отчистят пятно от кофе. За час успеешь.
– Сказать, что от тебя?
– Не обязательно. Будет достаточно, если ты заплатишь.
Пятно обошлось дороже, чем кофе. За такие деньги на Фаоне можно купить новые штаны. Едва успевая к намеченному времени, я помчался в Гринвич-Парк. Топометр, встроенный в комлог, подсказывал, что нулевой меридиан должен быть где-то рядом. Поплутав по аллеям, которые напрочь отказывались следовать меридиану, я уперся в красное кирпичное здание с куполом. Всё говорило за то, что это и есть Старая Королевская Обсерватория. Обойдя здание, я оказался на смотровой площадке с видом на Собачий Остров с небоскребами, в одном из которых обосновалась контора Алистера. На брусчатке был ясно выведен нулевой меридиан. Жирная линия выходила из дверей Обсерватории и заканчивалась у ограждения. Джулия Чэпмэн расположилась в западном полушарии, в полсекунде от меридиана. Облокотившись на ограду, она смотрела на город. Я встал рядом.
– Здесь хорошо в конце октября, – сказала она.
– Здесь точно хорошо в третью неделю апреля, – ответил я, подразумевая, что ни в какую другую неделю апреля – да и всего года – я в Гринвич-Парке не бывал.
– Нет, именно в конце октября. Листвы на деревьях столько же, сколько на дорожках, аллеи превращаются в пестрые туннели, приятно бродить по ним, шуршать опавшей листвой…
– О, да! – сказал я.
Она сделала серьезное лицо. Когда она поджимала губы, они складывались в растянутую букву "М" – так дети рисуют рты медведям и вапролокам.
– Я звонила Рассвелу. Он сказал, что вы репортер.
– Это приговор?
– Нет, но из слов Алистера я поняла, что у вас несколько другая специальность.