Забавно видеть их на похоронах Джека, вернее, странно, я хотела сказать. Странно видеть, что улыбки покинули их лица. Обе девчонки одеты в черное, они стоят на лугу вместе со всеми, лица серьезны, в глазах блестят слезы, Мэйда закусила нижнюю губу, а Зия так глубоко засунула руки в карманы, словно собирается сделать из своей куртки крылья.
Все мы собрались сегодня здесь, в Хазарде, на лугу, окруженном горами и лесами, — Маргарет и Энни, Ворон, Хлоя, девчонки-вороны, Керри и я. И другие люди, с примесью древней крови и без нее. Рори, Лили, Хэнк и наши друзья с автомобильной свалки. Но все же большую часть собравшихся составляют вороново племя и их младшие кузины.
Они все еще беспрестанно спускаются с небес и выходят из леса. После первой сотни я сбилась со счета. Все ветки деревьев усыпаны опечаленными черными птицами. Никто не произносит ни звука. Мы просто стоим вокруг маленькой фигурки Джека, лежащей в желтеющей траве. Теперь он в своем первоначальном облике — блестящие галочьи перья резко выделяются на зеленовато-желтом фоне.
Это Джолен нашла его здесь и послала весточку всем нам. Все свободные братья тоже собрались на лугу. Пришли и Медведь, и Альберта, и Безумный Грач. Даже Рэй.
Я стою у большого древнего камня, где впервые встретились мои родители, где похоронена моя мать. Над головой простирается серое небо, словно все иные краски покинули этот день, ушли вместе с Джеком, а может, небо грустит вместе с нами.
А люди и звери прибывают. Скоро вся трава скрывается под черными перьями, тяжелый груз птичьих тел сгибает ветви деревьев, краски осени уступают место черным и серым тонам, и этот вид больше соответствует нашим скорбящим сердцам.
— Как же он мог умереть? — наконец спрашивает кто-то сзади.
— Почему он должен был умереть? — говорит Зия, не дожидаясь ответа.
Потом становится совсем тихо. Если прислушаться, можно услышать шарканье чьих-то ног, шелест крыльев опоздавших. Но эти звуки только усиливают тишину, исходящую от маленького тела, лежащего в траве у наших ног, и растекающуюся по всей луговине благодать.
Наконец я кашляю, чтобы прочистить горло.
— Перед своей смертью, — говорю я, — перед тем, как он понял, что конец близок, Джек попросил меня рассказать всем вам одну историю, в том случае, если я останусь, а он уйдет.
На лицах появились невеселые улыбки. Никто не возражает. Теперь никто не станет поддразнивать Джека. Он ушел. Правая рука у меня поднимается сама собой, и пальцы ложатся на серебряную подвеску, свисающую с шеи. Это движение стало уже привычным жестом. Я продолжаю: