Его кабинет помещался рядом с кабинетом Ноэля. Часто в конце дня гигант заходил к Симону, и они беседовали о вопросах, не имевших никакого отношения к газете. С некоторых пор Шудлер испытывал потребность в такого рода передышках, и это свидетельствовало о том, что он до некоторой степени утомлен жизнью.
Симон передавал Шудлеру столичные сплетни, он старался всячески расшевелить этого усталого человека, разбудить в нем любопытство или гнев. В присутствии Симона Шудлер чувствовал себя как бы помолодевшим; иной раз он с волнением думал: «А ведь в этом кабинете, собственно говоря, должен был сидеть Франсуа».
Именно Симон первый рассказал банкиру о появлении на свет «липовых близнецов».
– И он оказался настолько глуп и тщеславен, что поверил! – вырвалось у Ноэля.
Каждый раз, когда при Шудлере речь заходила о Моблане, его черные глаза становились колючими. В ящике стола, который он тщательно запирал на ключ, постоянно лежала папка из синей бристольской бумаги, некогда принадлежавшая Франсуа, и Ноэль время от времени вносил туда короткую запись или дату – все, что имело отношение к его врагу.
Тот же Симон рассказал ему историю о двух миллионах.
– Во всяком случае, у этой маленькой хищницы губа не дура, – заметил Ноэль. – Вы, кажется, говорили мне, что знаете ее?
– О, видел лишь однажды, – ответил Симон. – Как раз в тот день, когда Лартуа прошел в Академию. Именно тогда она и заставила Моблана зафиксировать на бумаге свое обещание. Но должен признаться, я не уверен, узнал бы ее или нет, если бы снова встретил. Помню только, что она рыжая…
– Да-да, Лартуа мне рассказывал. Но ведь это происходило в такое тяжелое для меня время… Дюаль, вы говорите – Дюаль… И она заставила его подписать… О, понимаю, теперь я понимаю, – продолжал Ноэль, – почему Леруа поставили меня в известность, что они впредь не намерены поддерживать своего кузена. Ведь близнецы представляют отныне серьезную угрозу для наследников, и вздумай Моблан…
Он не закончил фразу и полузакрыл глаза.
– …для всех наследников, – пробормотал он.
Внезапно он уперся обеими руками в подлокотники кресла и встал, выпрямившись во весь свой огромный рост.
– Он у меня в руках! – загремел Шудлер. – Да, почти наверняка! Если то, о чем я думаю, осуществимо, Моблана больше нет! Я раздавлю, задушу его. Р-раз – и кончено! Как я об этом раньше не подумал! Спасибо, что вы обо всем рассказали, Симон. Большое спасибо! Вы оказали мне неоценимую услугу. Теперь важно только одно: узнать, можно ли законным образом…
Никогда еще Симон не видел Шудлера в таком возбуждении. Ноэль стремительно снял с рычага трубку и бросил телефонистке: