– Господин Шудлер весьма огорчен.
– Барон Шудлер просит вас извинить его…
Как-то утром, окончательно выйдя из себя, Люлю дал пощечину секретарше Шудлера.
На следующий день Ноэль принял его на авеню Мессины. Великан был в ярости, которую он к тому же намеренно преувеличивал.
– Ах вот как? – заревел он, привстав с кресла и наклоняясь над письменным столом. – Мало того, что ты гуляка, игрок и бездельник! Теперь ты ведешь себя как самый последний хам! Ударить женщину по лицу! И только потому, что господин Моблан, видите ли, очень спешит, не может подождать пять минут, ему еще нужно нанести визит двум-трем шлюхам! Оказывается, господин Моблан полагает, что если я но доброте душевной занимаюсь его делами, то я обязан уделять ему больше внимания, нежели Французскому банку, газете и своей собственной семье… Так вот, я запрещаю тебе переступать порог моего кабинета… И должен тебе сказать, что ты трус, слышишь – просто трус! Ведь на меня-то ты не набросился. Ты не отважился помериться со мною силами, хотя мне скоро стукнет семьдесят! А ну, попробуй поднять на меня руку.
Люлю понурил голову.
– Я прошу прощения, Ноэль, прошу прощения, – бормотал он. – Не знаю, что на меня нашло. Я и сам в ужасе от своего поступка… Меня иногда охватывают внезапные приступы ярости, сам не знаю почему.
– Покажи мне свои счета за прошлый месяц, – потребовал Ноэль.
Он водрузил на нос пенсне и принялся изучать протянутую ему Мобланом бумагу с таким видом, с каким просматривают запись расходов прислуги.
– Да, да, я допустил вчера ошибку, я допустил большую ошибку… – хныкал Люлю. «А что, если пнуть его ногой в коленную чашечку, когда он встанет?» – думал он.
– Двести франков шляпочнику? Почему так много? – осведомился Шудлер.
– Я отдавал в утюжку шляпы.
Ноэль снял телефонную трубку:
– Жереми здесь?.. А, это вы, Жереми! Сколько стоит утюжка шляпы?.. Благодарю… Оказывается, это стоит пять франков, – бросил он Моблану, вешая трубку. – Насколько я понимаю, ты не мог отдать ему сразу сорок шляп!
– Не знаю, – пролепетал Люлю. – Я, верно, объединил тут плату за такси и другие мелкие траты того дня. Я не привык записывать расходы! Это ты меня вынуждаешь…
Он чувствовал, как в нем закипает гнев, а это было опасно – он так боялся последствий. «Не надо, нет, нет, нельзя терять самообладание», – твердил он себе.
– Если бы ты заблаговременно приучил себя к умеренности, – сказал Ноэль, – ты не оказался бы теперь в таком положении. Я, как опекун, обязан знать, на что ты тратишь деньги, которые я тебе выдаю. В прошлом месяце ты выпросил у меня на шесть тысяч франков больше, чем тебе положено, уверял, что ты должен покрыть карточный долг. Лишь десять дней назад ты получил то, что тебе причитается на весь этот месяц. Зачем ты снова явился?