Ситтас помрачнел.
— Если задумал разлюбить военное дело — поговори с чертовым фракийским деревенщиной, — проворчал он.
— Только чертов грек благородного происхождения может любить войну. — На мгновение лицо Маврикия стало враждебным. — Ты знаешь, сколько раз на Фракию нападали варвары? В то время, как знатные греки сидели и смотрели, оставаясь в безопасности за крепостными валами Константинополя?
Ситтас скорчил гримасу. Маврикий развернул коня.
— Поэтому наслаждайся своими копьеносцами, полководец. Лично я готов поставить на Велисария и его планы — какими бы странными они ни казались на первый взгляд. И если Иоанн Родосский изобретет секретное оружие, которое устрашит кавалерию, я с радостью стану его использовать. Я с радостью спущусь на землю из седла и стану сражаться на своих двоих — если таким образом смогу разбить следующую волну варваров, которая придет грабить Фракию.
После того как гектонтарх уехал, Ситтас грязно выругался. Резкие слова Маврикия вывели его из себя, но злиться на него он не мог. В словах было слишком много правды. Несмотря на классовые предрассудки, Ситтас прекрасно осознавал реальности жизни большинства римских граждан. Он не наблюдал за разграблением Фракии из-за высоких стен Константинополя. Он сам вел отряды вперед, причем отряды копьеносцев, против нападавших варваров. Он видел, как варвары убегали от него, смеясь, и на следующий день нападали еще на одну деревню. И он видел результаты этих нападений — через день, когда приходил в те деревни вместе со своими катафрактами. Как и обычно, слишком поздно, чтобы что-то сделать, если не считать захоронения трупов.
Ситтас поехал вперед на тренировочное поле. Заметив его приближение, катафракты весело закричали. Затем, после того как подчиненные увидели выражение его лица, веселые крики смолкли.
— Хватит, черт побери, баловаться с копьями! — рявкнул он. — Готовьте луки!
На следующий день Маврикий прискакал в усадьбу под Дарасом. Он привез с собой Гермогена.
Гермоген гордился высоким званием, теперь он стал командующим всей пехоты, входящей в сирийскую армию. Ситтас последовал совету Велисария по прибытии в Сирию, где он заменил Велисария на посту главнокомандующего римской армией. Ситтас тут же назначил Гермогена на эту должность.
Когда Маврикий с Гермогеном заехали во двор усадьбы, из дома вышли Антонина с Ириной и поприветствовали гостей.
— Где Ситтас? — спросила Антонина.
— Остался с армией, — спешиваясь, проворчал Маврикий. — По крайней мере, пока. Насколько — не знаю.
— Вероятно, пока не справится с последним приступом дурного настроения, — весело заметила Ирина. — Что ты сказал ему на этот раз?