Первые еврейские поколения выдвинули замечательных коммерсантов и выдающихся филантропов. Но они не внесли никакого вклада в социальное и культурное развитие Америки. Среди них по-прежнему не было государственных деятелей, юристов, ученых или исследователей. Ни один еврей не участвовал в литературном движении 1800—1860 гг., которое Паррингтон назвал «романтической революцией». Такой же безрадостной была картина еврейского образования. Никакие просветительские идеи не воодушевляли его. Ничто не стимулировало еврейского вклада в американскую культуру. Не было Хаскалы, которая обогатила бы духовную жизнь американских евреев.
Но наступили 80-е годы 19 века, и картина резко изменилась. В Америку хлынули массы русских евреев. И снова благожелательное провидение приурочило волну иммиграции к экономическим потребностям страны.
История сплавила в своей алхимической реторте два разных события и получила совершенно неожиданный результат. Крушение феодальной системы в Восточной Европе заставило миллионы иммигрантов искать убежище в Соединенных Штатах. Два миллиона из них составляли евреи. Сжимающиеся тиски голода и погромов вытесняли евреев из России Александра III и Николая II. В Америке в то время заканчивался период освоения земель. Стране предстояло переварить то, что она торопливо проглотила. Ей предстояло укрепить свои экономические основы и обновить социальную структуру. Начинался период политической гегемонии больших городов. Наступали времена гегемонии индустрии. Стучалась в двери эпоха администраторов и бизнесменов.
Еще предстояло залатать огромные дыры в экономике. Америка нуждалась в миллионах неквалифицированных рабочих, чтобы обслужить ту громадную промышленность, которую она создала. Она нуждалась в миллионах людей, которые могли бы накормить, одеть и обслужить население разбухавших городов. Иммигранты 1880—1920 гг. удовлетворяли этим требованиям так, будто их специально подбирало какое-нибудь иммиграционное агентство. Поляки, русские, румыны – потомственные крестьяне и неквалифицированные рабочие – нашли места и сталелитейных цехах Питсбурга и Янгстауна, на за водах Детройта и Кливленда, в бурно растущей промышленности Среднего Запада. Иммигранты-евреи были торговцами и ремесленниками, учеными и специалистами. Они поселились в городах. Здесь они быстро обнаружили, что их выбор ограничен. Командные посты в промышленности находились в руках христианских конкурентов. В торговле же хозяйничали евреи, принадлежавшие к коренному населению. Свободные вакансии были лишь в профессиональных сферах: в искусстве, в науках, в управлении. Разумеется, все это были дальние цели. По прибытии требовалось попросту заработать на жизнь. Эти русские евреи были «луфтменшн» – людьми, которые за неимением других средств существования ухитрялись делать деньги «из воздуха». Они сумели выжить в царской России, где цари лишили их земли и работы, а затем обложили налогом на то, чего лишили. Ведя отчаянную борьбу за существование, они стали портными, продавцами папирос, торговцами мелочью. Если для выживания требовалось быстро овладеть новой профессией, они овладевали ею. Их объединяла общая нужда и общая неприязнь к неквалифицированному труду.