Я закуриваю сигарету.
– Простите, что истощаю ваш и без того скудный запас кислорода.
Протягиваю ему пачку, и он с совершенно естественным видом угощается из нее.
– Спасибо, – говорит он.
Это его первое слово на сегодня. Я смотрю на часы.
– Ну что же, рад был увидеть вас в добром здравии, – говорю я, – но вынужден откланяться... У меня галантное свидание с одной вашей соотечественницей, очаровательной юной особой по имени Рашель... Может, вы ее даже знаете. Я подцепил ее в вашей деревне. Возможно, вы ходили с ней в одну школу? Может, даже лапали ее?
Он не реагирует.
– Как бы то ни было, я научу ее любви по-французски, – продолжаю я. – Вы себе не представляете, какой я хороший учитель.
Вдруг он вскакивает на своих нарах, встает на колени и хватает меня за плечи.
– Я вам запрещаю...
Он замолкает и отпускает меня.
– Простите, – бормочет он. Я секунду смотрю на него и выхожу.
Выйдя из этой темницы, я чувствую такое сильное раздражение, что решаю пропустить стаканчик, чтобы разрядиться.
Кафе напротив – где мы завсегдатаи – прекрасно подходит для удовлетворения этой потребности.
Это заведение является как бы филиалом префектуры полиции, в которой я имею честь и несчастье работать. Его хозяин так же подвижен, как больная полиомиелитом черепаха, а официантка зовет нас по именам. В этот час ресторанчик почти пуст. Четыре парня режутся в белот за дальним столиком, потягивая винцо. Хозяин читает последний выпуск «Франс суар», помешивая свой кофе.
– Чего желаете, месье Тонио? – спрашивает меня роковая женщина буфетной стойки.
Она миленькая, возможно излишне пухленькая. Года через три-четыре она достаточно раздобреет, чтобы стать хозяйкой заведения. Она будет завлекать клиентов, питающих слабость к довоенной эстетике. Сейчас она принимает себя за Урсулу Андрес. На ней прозрачная блузка, позволяющая видеть розовую комбинацию и черный лифчик. Она выпячивает губы при разговоре и задницу при ходьбе. Если вы имели несчастье положить руку ей на круп, она начинает звать на помощь, и хозяин, который небось сам потихоньку массирует ей это место, клянется, что мусора самые худшие мерзавцы на всем белом свете.
В этот милый мирок людей, не обремененных интеллектом, я и заявился.
– Дюбонне, – отвечаю я на профессиональный вопрос официантки.
Она наливает мне щедрую порцию.
Потягивая свою микстуру, я думаю, что жизнь некоторых людей совершенно сумасшедшая.
Вот Карл Бункс. Маринуется в секретной тюрьме и не может надеяться ни на что, кроме пули в башку.
Отметьте, что он сам на это напросился. Сидел бы тихо, ничего бы с ним не случилось. Но нет, месье и его семейка служат высоким идеалам. Великая Германия и все такое... Знакомая песенка.